Кто эти люди,
Приехавшие на белом форде-транзит,
Зачем разожгли костер?
Грибы возвращаются. Последние лет двадцать я отрешенно наблюдал, как грибы уходят. Лес стареет, кое-где прорастая бурьяном в два человеческих роста, а где-то, напротив, превращаясь в настоящее чернолесье, где под сенью сомкнувшихся крон лишь гнилые сучья покрывают черную землю, дышащую и влажную. Лес стареет, грибы постепенно уходят.
На полях, благополучно и, кажется, с некоторым облегчением заброшенных еще в начале перестройки, лес восходит заново. И если грибной беспредел 2003-го можно еще списать на феноменальный сезон, то теперь, кажется, грандиозные урожаи подберезовиков становятся традицией. Грибы возвращаются, а с ними – и люди; маленький лесной анклав, чудо посреди распаханного и обжитого черноземья, вновь привлекает каких-то ненужных людей.
То, что с тишиной пора прощаться, в очередной раз напомнил белый форд-тразит на заливном лугу, и люди, разжегшие костер там, где костров не жгут. Впрочем, сидели они вполне тихо, но всем понятно, что это только самое начало. Зачем приехали эти люди? За грибами. На двое суток, с ночевкой. Пора привыкать к таким новостям.
Зная, что еще вчера целый микроавтобус каких-то неприятных энтузиастов был здесь и увез отсюда грибы, в субботу утром я никуда не торопился. Выспался до половины первого, затем чинно и обстоятельно поехал в райцентр за стройматериалами; затем отобедал и подготовил к покраске забор специально припасенной железной щеткой. И лишь потом отправился в лес. Куда уж торопиться, если даже белый микроавтобус форд-транзит, полный грибников, уже уехал?
Предчувствия его не обманули. Ковер разнообразных сыроежек (пищевых, зеленых, золотистых, каких-то розоватых и беловатых, были среди них и вкусные белые подгруздки, и червивые черные подгрузки, и мрачноватые валуи, и чего только не было!) место к месту украшали расквашенные березовые шляпы и нарезанные колечками массивные ноги, что придавало пейзажу какой-то застольно-кухонный вид. Сыроежки собирать толку не было (в больших были большие черви, в маленьких – маленькие), белых волнушек, которые волнуют меня еще с того 2003-го, еще нет или уже нет (три штуки не в счет), белые строфарии (определенные нами как Stropharia melanosperma) представляют скорее таксономический, чем гастрономический интерес, подберезовики же... Нет, нельзя сказать, что собрали всё. Но ловить незамеченное людьми, уехавшими на белом микроавтобусе, было как-то унизительно, и нарвав лишь пару десятков молодых и отборных подберезовиков, я направился дальше. Туда. На дальний кордон. Куда ушел гриб. Собственно, потому я и не торопился – в публичных местах ловить уже нечего, а дальний кордон от меня никуда не уйдет.
Грибы в очередной раз удивили. Время для них словно застыло. Конец июля. Пора вроде бы и оставить колосовиковые комплексы и проявить себя в нормальном лесу, там, где скоро будут и черные грузди и, наверное, даже белые грибы. Они у нас растут преимущественно по четным годам. В общем, там, где их всегда собирали. Нет – новая, сокрушительная и обескураживающая волна подберезовиков снова понеслась по молодым березкам, как будто и не прошло со дней, когда где-то заколосилась рожь, добрых полтора месяца. Подберезовики местами те же – пятнистые, будто печеные яблоки, а кое-где совсем светлые, бежевые, а местами – почти черные, крепкие. Кстати, пятнистые заметно розовеют, черные (по крайней мере, некоторые из них) лилововеют, а бежевые цвета не меняют. Такое вот наблюдение, ни к чему конкретно не ведущее.
В нормальном лесу (береза, липа, дуб, граб) не было почти ничего. Ну, за исключением нескольких тонн сыроежек, валуев и прочей подобной мелочи. Кое-где стояли, скособочившись, характерные моховики с сетчатой шляпкой, подернутые белой плесенью и заранее готовые к худшему. Кстати, что это за моховик? Ведь явно не «зеленый», который, впрочем, тоже попадался – как раз в тех количествах, которые позволяли бы в полной мере оценить отличия. Белые подгруздки, удивительно уродливые даже по подгруздковым меркам, угрюмо боролись за право на жизнь в эпицентрах кабаньих раскопок. Кое-где восходили какие-то млечники, светлые и непонятные; один такой у меня есть в «неопределенных», но возобновить знакомство с этими грибами в натуре пока не удалось – очень уж мелкие. На следующей неделе, пожалуй.
В принципе, несмотря на явную скудность ассортимента, можно было бы поискать и просто интересных, непромысловых грибов, поискать и поснимать. Но словосочетание «дальний кордон» не позволяло сконцентрироваться. Пройти мимо не позволила лишь колония каких-то совершенно незнакомых мне древесных грибков: оливково-серые шляпки, сероватые пластинки, полное отсутствие покрывал, как частного, так и общего... и глинистого цвета споры. Пожалуй, попытаться определить этот гриб с точностью хотя бы до рода было бы интересно. Займемся?
А знаете, что такое «отчаяние грибника»? Это когда уже на подходе, метрах в ста от предполагаемых толп подберезовиков и подосиновиков, грибнику попадается «ведьмин круг» лисичек. Да, обыкновенных лисичек, перекрученных и запутавшихся в траве; пройти мимо не позволяет промысловая идеология, собирать – мучение. Провел на пригорке минут двадцать, ползая по кругу. (Круг, кстати, очень четкий и замкнутый, диаметром метра два с половиной, в центре – проплешина, как будто и правда танцевали там волшебные лесные существа.) Дальний кордон – рукой подать, а корзина уже наполовину полна желтой банальностью. Отчаяние!
Отчет хотелось закончить одной рубленной фразой; ее я подготовил заранее, пересекая заросшую полевую дорогу. «На дальнем кордоне было пусто». Литературно это было бы вполне оправданно; тем не менее, здесь не литература, а отчет о походе за грибами. Так что концовка пропала даром.
На дальнем кордоне, там, где подберезовики топчут не подслеповатые деревенские горе-грибники, а кабаны, эти истинные эстеты леса, подберезовиков было – косой коси. И я там был, с небольшой и уже наполовину полной (лучше бы – с наполовину пустой!) корзиной. И это уже была самая настоящая грибная драма. И, кажется, пора прощаться. Уже ночь; я пишу этот текст, отмахиваясь от нетопырей, а где-то неподалеку беснуюся совы, и их «уй-юй» звучит отнюдь не так нежно, как представляется романтически настроенным певцам из Франции. А завтра снова пойду на дальний кордон, с двумя корзинами, пакетиком и женой, но писать об этом не буду. Точно так же, например, как не буду писать о сборе смородины или о покраске забора. Ибо всему свое место и время.
Игорь Лебединский, 30.07.2006
