Прибытие: 18-00 или около того. Ехали через дождь, приехали в тихий и теплый летний вечер. Кажется, все рады, кроме меня.

Рутина деревенской жизни несколько ошарашивает своим простодушным масштабом – к счастью, для того, чтобы смириться с необходимостью таскать воду из колодца, колоть дрова и подкармливать комаров, мне достаточно получаса. Некоторым это не удается, они мучаются. Тут у нас таких, к счастью, нет.

Местечко становится горячим, и это даже не связано с грибами, по крайней мере, не напрямую. Тут какие-то люди, здесь какие-то машины. И те, и другие – относительно новые, этого сезона. Несколько заброшенных домов постепенно восстанавливается. Посмотрим, надолго ли хватит энтузиазма у новых поселенцев. Молюсь о затяжной дождливой осени.

Беглый осмотр «контрольных точек» можно осуществлять вместе с обычными делами. Закрываю ворота – смотрю под елку. Это первая точка, сигнализирующая о появлении в лесу рыжиков и почвенных осенних опят. Ни тех, ни других под елкой нет. Впрочем, для рыжиков она, может быть, и переросла.

Вторая точка – сырое бестравное место прямо у порога. Она ни о чем таком не сигнализирует, зато там часто можно встретить любопытные грибы. Сегодня там отмечена растущая на глазах семейка складчатого навозника. Ничего особенного, но красиво. Наконец, точка третья – там у меня, когда приходит время, вырастают луговые опята, опята и чернушки. Опят нет и не было, черному груздю тоже рано. Зато торчат свинушки, здесь они совсем не тонкие и очень красивые. Красивые, плотные и светлые – сразу ясно, что они действительно родственники благородному болету.

Односельчане подошли засвидетельствовать почтение. Молодому барину рассказали, что грибов полно, перечислили все известные здесь виды, в том числе и «поддубешки» (ну синеют такие, когда срежешь). Речь либо о польском, либо о крапчатом дубовике. А может быть, здесь никто и не берет на себя труд их различать – какой в этом прагматизм?

Истории о косимых косой подберезовиках и белых, а также свинушках и лисичках, настроили на печальный лад. Скорее бы опята, в самом деле. Опята, жертвуя собой, спасают большую и лучшую часть леса. Пусть и на время.

Коллибия древолюбивая, которая и неделю назад, и две недели назад выглядела так, словно жалеет о том, что родилась на свет, всё еще покрывает почву живописным ковром. Смотрится, правда, не менее жалко. Но мы знаем многих, которые, не уставая убедительно жаловаться на всё подряд, доживают до возраста Мафусаила. Так что чему удивляться?

В разгаре скрипицы – белые тарелки приподняли зеленую плетёнку и там, и здесь, и повсюду. Попадаются кое-где мелкие хрупкие сыроежки разных цветов, клонятся набок вымахавшие говорушки бокаловидные, попадаются довольно крупные рядовки или говорушки подозрительно белого цвета. Мелькнул в траве ежовик желтый, а моховики заросли зеленой плесенью по самые плечи.

Махнув рукой на настоящий лес, иду в березы. Слой подберезовиков явно на самом сходе – не видно даже расквашенных шляп. Сыроежек тоже меньше, хотя про одну бесконечность довольно трудно сказать, что она больше или меньше другой бесконечности. Первые приметы осени – рослые панаэолусы, да и собственно гебеломы, ложные валуи, которые, правда, протрубили осень еще в мае. Сухо, тихо. В этой вечерней сухости и тишине, под солнцем, которое всё закатывалось и закатывалось, меня посетили смешанные чувства.

Смешанные чувства грибника – это когда вдруг находишь грибы, на которые очень надеешься, но находишь их, в некотором смысле, ногой. Да. Гнезда белой волнушки в траве почти незаметны. Но они есть. Надо просто на них наступить.

Кажется, начинается. Минут за двадцать я набрал половину хорошего пакета. Половину пакета аккуратных белых волнушек, со шляпками размера редкой монеты в десять рублей. Пока – на «ранних» местах, где белой волнушки не так много. Поздние места пусты. Если мне повезет, то как раз в конце недели и моего мимолетного отпуска все кочки на приболоченном березовом редколесье покроются крошечными белыми шляпками.

А может быть, это вовсе не волнушка? Может быть, это какой-то совсем другой млечник? Не может же белая волнушка, в самом деле, вырастать массивней и крепче розового ее собрата, не может быть почти не горькой, не может иметь аромат каких-то изысканных некогда сухофруктов? Или может, или даже должна? Поди вот разберись.

Впрочем, ладно. Лес – это завтра, а сегодня, сейчас, поднимается ветер, а где-то на западе, в районе Тулы, беззвучно беснуется гроза. Завтра, всё завтра.

6 Августа 2006 г.

Наш лес очень хорошо понимает числительные и особенно их важность; уважает он и меры длины, или линейные. Но, услышав случайно выражение «видовое разнообразие», он хмурится и начинает листать толковый словарь. О каком-то видовом разнообразии можно было говорить разве что в 2003 году, который, как уже было ясно и тогда, на долгий срок станет микологическим эталоном. И вот – какие-то подвижки в этом направлении. Слабые, но отчетливые. Выходящие, как минимум, за пределы погрешности измерений.

...Утро открыло много нового. Например, гнездышко любопытных панаэлоусов (или псатирелл?) возле ворот. И целое стадо складчатых навозников, для которых прошла не ночь, но вечность. И семейку молодых лаковиц розовых, нашедшую пристанище под щенком сосны. И, что порадовало даже меньше найденной под огромной елью разлапистой свинухи, процветающую колонию каких-то гнусного вида «трутовиков» на стенах дома. Серпула плачущая? Да, нет? Бесформенное белое мясистое тело, на всей площади которого беспорядочно бородится ежовиковообразный (?) гименофор, бурый от созревших спор. Картина, рассчитанная на редкого любителя.

Лес меня откровенно не пускал. Три часа и никакого леса. Половина четвертого – и леса столько же. Из интересного за всё это время произошла лишь посадка свежекупленного кедра, который получил имя Кедро Ливанович Венесуэльский. По инерции присвоил имя и совершенно кельтскому на вид дубу, выросшему на лужайке самопроизвольно. Он Пётр. Посмотрим, сойдет ли нам это с рук.

Ну и в лес, конечно. Как же еще. Четыре часа, ходить еще и ходить.

В березах много мелких волнушек. Не так много, как надо бы, зато аккуратными гнездами. Это приятно. Встречаются подберезовики. Скажу откровенно: я никогда в жизни не видел столько червивых подберезовиков одновременно. Червивые все, от мала до велика. Явный признак того, что слой стоит уже довольно долго и стремительно близится к завершению. Про сыроежки вообще молчу. В них идея червя, кажется, заложена изначально.

Полкорзины белых волнушек, пара десятков подберезовиков... Говорить не о чем, не о чем и писать. Говорить и писать мы будем о другом. И, наверное, не сейчас. Потому что в результате десятиминутной прогулки по обочине большого леса я нашел:
По меньшей мере три вида дождевика и один – ложнодождевика;
Два вида моховиков, зеленый и какой-то с трещинами;
Несколько семеек крупной характерной энтоломы, которую я тут видел в 2003-м и определил как Entoloma nidorosum;
Несколько невзрачных поплавков – таких вот серых, самых неинтересных из всего поплавокового подрода;
Панаэлусы (минимум два вида);
Здоровенные мицены, наверное, Mycena galericulata;
Коллибии и говорушки, разные и обильные;
Мухомор красный, пантерный и серо-розовый;
Млечник дубовый и еще какой-то, может быть, рассеянный;
Грибов рода Russula без числа, и всё это обильно украшено огромными красивыми валуями.

В общем, ощущается уверенность в завтрашнем дне. Из-под дома выползло длинное задумчивое существо, похожее на тритона. Долго и по-своему мучительно пыталось забраться обратно. Как мне всё это знакомо!..

До завтра.

7 августа 2006 г.

Белый гриб бывает пищевой и технический. Как и спирт, как и чай. В этом я еще раз убедился сегодня. Технический белый гриб – это белый гриб, который не стыдно показать соседям и полюбоваться, как они трогательно и неумело пытаются скрыть зависть. В самом деле – под два десятка здоровенных, но вполне еще крепких белых излюбленной местными “березовой” разновидности. (Совершенно не понимаю, за что любить именно ее, но дубовая или липовая, которая только и растет тут, выглядит, согласен, невзрачнее – так, например, золотая фигурка древнего бога может выглядеть невзрачно по сравнению с китайской игрушкой из яркой пластмассы.) Так вот, белые не просто пошли, а пошли в мою сторону – это первое, что выяснилось сегодня. Второе – все они давно и тесно заселены задолго до меня, поэтому – технические. Собрать, показать, расчистить, упокоить под садовыми березами. Немножко наковырять на суп (укрепив всё это дело подосиновиками, благодаря которым всё, связанное с грибами, становится более убедительным).

Отпуск проходит под знаком смешения чувств. Не так обидно, что все белые червивы – сам факт их обнаружения уже проходит по категории чудесного. Не страшно, что червивы все до единого подберезовики (сотня, наверное).

(В этот момент грибы, уютно пыхтевшие на плите, проявили вдруг норов и предприняли вполне удачную попытку к бегству. Честно, забыл, что хотел тут написать.)

В общем, в лесу всё было прекрасно. В том числе – колоссальная шляпа молодого подосиновика, которую я заметил метров за тридцать. И белые грибы, грибы (как описать? Вот представьте, что глобус обзавелся вдруг семьей...).

Не хватало только одного – фотоаппарата. Его я не взял, сославшись на дождь и общую неуверенность в успехе происходящего.

На Дальнем Кордоне (в понедельник!) масса поберезовиков. Волнушки тоже там. Как минимум четыре вида моховиков, два малознакомых (польский гриб – отдельным списком). Мухоморы, мухоморы. В траве – лаковицы, панаэлоусы, непонятные коноцибы, на дровах – мицены. Разумеется, горы энтолом. Белые вонючие говорушки. Встретился паутинник, синий изнутри. Возвращается 2003 год – уже, правда, с несколько сомнительным оттенком. Впрочем, как тогда не везло мне с фотографией, так и сейчас мало что изменилось. Вот завтра, завтра. Соберусь в лес без корзины. Буду снимать и записывать, записывать и снимать.

Если грибы мне позволят.

Снова попался тот тритон; медленно ползает по дому. Был изловлен, отснят и выдворен. У него ярко-рыжее пузо.

8, 9, 10, 11 августа 2006 года

Дни идут как под копирку. С каждым новым днем, впрочем, такое впечатление, что копирка портится и начинает пачкать – чем дальше, тем сильнее. Так, расчистка и переработка грибов занимает всё больше относительного времени. Режим такой: встать, промыть и сварить вчерашние грибы, положить замораживаться позавчерашние грибы, пойти за грибами. В результате родилось несколько эмпирических правил.

Правило 1. За подберезовиками надо ходить не туда, где их больше, а туда, где их меньше. Где их меньше, там:
- Они не такие червивые;
- Не такие тяжелые (меньше);
- Не так быстро пора будет возвращаться;
- Гора очистков под елкой будет расти медленнее.

Правило 2. Если человек пошел за волнушками, ему не надо смотреть дальше, чем на два метра от себя – волнушку там не найдешь (они в траве, плоские такие), зато можно нарваться на подберезовик.

Правило 3. Если человек пошел за волнушками, или, паче чаяния, поискать черного груздя (пора бы, а?), то ему не следует говорить себе: “а не дойти ли мне до опушки, не посмотреть белых, всего-то 50 метров пройти”, а следует идти, куда шел.

Правило 4. Если человек нашел один белый гриб размером с глобус, его трогать не надо. И рядом искать ничего не надо.

Правило 5. Если человек нашел десять белых размером с глобусы разного размера (природный планетарий!), он сам виноват.

Правило 6. Белые грибы размером с глобус красивы и совершено бесполезны, бессмысленны. Не надо их трогать, один он там или все десять. И рядом искать не надо, потому что там будут подберезовики.

Правило 7. А будут они там потому, что они везде.

12 августа 2006 года

Пожалуй, хватит. Фотоаппарат не подает признаков жизни – безвозвратно промок еще 9-го. Люди приехали за опятами и азартно перекликиваются в лесу. Я не пойду искать опята. И свинушки я не пойду искать. А подберезовики вроде сходят на нет. Правда, на Дальний Кордон давно не ходил, и не надо.

Итак, коротко о некоторой (не очень значительной) части грибов, с которыми я имел честь пообщаться за минувшую неделю. Исключительно по памяти, только знакомые виды (до незнакомых руки так и не дошли, кошмар какой-то):

Russula
Подгруздок белый (Russula delica). Обильно в лесах нормального возраста, как в лиственных, так и в смешанных; червив на 70%.
Подгруздок черный (Russula adusta). Редко в березовом лесу нормального возраста, червив повсеместно.
Валуй (Russula foetens). Король зеленых опушек. Страшен и обилен.
Сыроежка зеленая (Russula aerguinea). Большая! Особенно часта в молодых березках.
Сыроежка пищевая (Russula vesca). В молодых березках попадается, однако нечасто.
Сыроежки прочие. Мелких разновидностей без числа и порядка. С одной стороны сходят, с другой прорастают заново.

Бесконечный самовозобновляющийся процесс, словно какие-то волны проносятся по молодому лесу, отражаясь от неприступной стены вековых лип и дубов, окружающих зарастающее поле.

Lactarius
Млечников существенно меньше по числу видов. Не видел ни одного рыжика, ни одного черного груздя. Это, конечно, ненормально. Но проблема, видимо, только и исключительно моя: увлекся заготовками и даже местность не разведал толком.
Волнушка белая (Lactarius pubescens). Очень много в молодых березках, всё время лезут новые; новых больше. В этом сезоне какая-то тощая и невзрачная, не то что вот в наше-то время. Может быть, это как малина: в первые годы плодоносит хорошо, крупными увесистыми ягодами, а потом дичает и мельчает.
Скрипица (Lactarius vellereus). Огромные! Множественно стоят на входе в старый липово-дубовый лес, больше нигде не видно.
Серушка (Lactarius flexuosus). Иногда попадается. В старых лесах (смешанных) – большие и негодные, в молодых березах – совсем маленькие, красивые, клейкие и тоже негодные.
Млечник неедкий (Lactarius mitissimus). Как грязи. Везде.
Млечник дубовый (Lactarius quietus). У взрослых дубов, особенно на опушке, хоть косой коси. Если, конечно, возникнет такое странное желание.

Collybia
Много по общему количеству, по видам – непонятно. Не особо-то я в коллибиях разбираюсь.
Коллибия лесолюбивая (Collybia dryophila). Встречается часто – и в молодых зарослях, и в старом лесу, смешанном. Явно на сходе, но бодрится.
Коллибия масляная (Collybia butyracea). Попадается в старом смешанном лесу, неохотно.
Коллибия обутая (Collybia peronata). Не уверен. Но вроде она.

Clitocybe
Говорушка ворончатая (Clitocybe gibba). Изредка попадается на дубовых опушках.
Белые говорушки непонятного характера. Обильно растут в молодых и средних березах.
Говорушка анисовая (Clitocybe odora). Попалась в ельнике раз или два.

Laccaria
Лаковица розовая (Laccaria laccata)– самый массовый гриб. Она везде, в том числе и в полях, и в огородах. Грибной шум. Нередко встречается ее мутировавшая разновидность с длинной мощной ножкой и несколько квадратной шляпкой.

Megacollybia
Мегаколлибия широкопластинчатая (Megacollybia platyphylla)– редко, но метко. Кое-где облепляет пни, как забывший себя опенок.

Mycena
Мицена чистая (Mycena pura)– нечасто, но повсюду.
Мицена колпачковидная (Mycena galericulata) (или нечто, на нее похожее) – иногда, вокруг пней.
Мицена такая вот, на которой часто вырастает характерный стреловидный паразит – чаще всех.

Armillaria
Не знаю и знать не желаю. Завтра, в любом случае, уезжать.

Leccinum
Подберезовик всех видов (включая чисто-белый) – в гомерических пропорциях, особенно в молодых березах. Невзирая на массированный сбор. Просто страшно, если прикинуть объем подреберезовиковой биомассы. Один слой подпирает другой. От мала до велика. Все червивые.
Подосиновик красный (Leccinum auranticum)– редко, на взрослых опушках. Вырастает до фантастически красивых размеров, видно метров за 50.
Подосиновик желто-бурый (Leccinum versipelle)– редко, в молодых березах.

Boletus
Белый гриб, разновидность березовая (Boletus edulis var. beticola) – нечасто на березовых опушках, но очень внушительно. Я в каком-то смысле провалился в трещину между слоями: видел глобусы и эмбрионы. Нормальных, пищевых особей практически нет.

Xerocomus
Вот уж кто оторвался!
Польский гриб (Xerocumus badius): нечасто, но местами очень обильно, в отличие от трубчатых своих сотоварищей – не червивый и даже не поросший мохом. Удивляет его присутствие в местах, весьма отдаленных от старых елей.
Моховик зеленый (Xerocomus subtomentosus): везде, и везде замшелый.
Моховик красный (Xerocomus rubellus) (ну, по крайней мерей, тот, что выглядит так): несколько реже, но всё равно много. Очень красивый.
Моховик непонятный, с растрескавшейся шляпой: несколько реже вышеупомянутого, и гораздо реже, чем еще пару недель назад.

Chalciporus
Перечный гриб (Chalciporus piperatus): местами очень много, опять – в березах, всё в березах. Очень крупный и мясистый, с хороший зеленый моховик размером. В отличие от всех прочих, принципиально не червив.

Paxillus
Свинушка тонкая (Paxillus involutus) – в елках много, в огороде (правда, тоже у елок) – много, в поле встречается, в березах только начинает свой сезон. Вырастает до оглушительных размеров (был перепутан с белым, причем с большим белым), совершенно не червивиет. Что-то неладно пошло, вам не кажется?

Amanita
Мухомор серо-розовый (Amanita rubescens): слой как раз заканчивается. А было много, очень много. Очень, очень и очень много. Всё – в пожилых лесах (особенно на опушке), с доброй примесью ели.
Мухомор красный (Amanita muscaria): для него всё только начинается. И, как водится, на опушке.
Мухомор пантерный (Amanita pantherina): тоже наверстывает упущенное.
Поплавок такой вот серый, невзрачный (вероятно, Amanita vaginata) – слой был (в молодых дубах), слой сплыл. А могло ведь что-то и получиться.
Поплавок белый (Amanita alba). Даже не уверен – был ли, не был.

Macrolepiota
Зонтик гигантский (Macrolepiota procera): торчит, но редко. В старом заваленном лесу, экземляры такие характерные, с одной «нашлепкой» посередине, практически без чешуек.
До зонтиков краснеющих (Macrolepiota rhacodes) просто не дошел, а они должны быть.

Lepiota
Встретил пару видов, но подберезовики не позволили.

Cystoderma
Видел, не различил.

Coprinus
Навозник складчатый (Coprinus plicatilis): около дома, стабильно. Утром вылазит, вечером падает.

Panaeolus
Сенный навозник (Panaeolus foenisecii): полно. Такое впечатление, что вытесняется со своих любимых мест розовой лаковицей, что, конечно, глупость.
Такой вот длинный темный панаэолус (Panaeolus papilionaceus): очень часто в высокой траве на лугах, замечен и в лесу. Красивый, запоминающийся гриб.

Psathyrella
Псатирелла водолюбивая (Pasthyrella hydrophila) или нечто, на нее очень похожее (в нормальном, не пересохшем виде шляпка однотонная, оливково-серкая; чуть вытащишь на солнце, начинает зонироваться) – огромная куча в чероном-черном лесу, где нет ничего, кроме нее да свинушек. Свинушек да лаковиц розовых.

Entoloma
Энтолома какая-то характерная (Entoloma rhodopolium?): по месту (березово-дубовая опушка среднего возраста) очень много, в других краях не замечена.

Stropharia
Строфария сине-зеленая (Stropharia aeruginosa): единично, у помойки.
Stropharia melanosperma: где-то двойственно-тройственно, всё в молодняке.

Psilocybe
Псилоциба полуланцетовидная (Psilocybe semilanceata): неисчислимое множество. Вот уж кто удивил. Рановато бы им, по идее-то. Всю жизнь считал, что лето для псилоцибы начинается в октябре.

Pleurotus
Вешенка легочная (Pleurotus pulmonarius) разок попалась на какой-то палке. Не сезон, что поделать.

Pluteus
Плютей олений (Pluteus cervinus). На один больше, чем оленей в нашем лесу. Или косуля – тоже олень? В таком случае, значительно меньше, чем оленей. Всего один.

Hebeloma
Ложный валуй (Hebeloma crustuliniforme). Люблю это нелепое название (ну откуда бы в реальности появиться ложному валую, когда и настоящий никому не нужен), название хорошее, гриб так себе. Поначалу попадался в березах, потом перестал, и решительно никому не стало от этого хуже.

Cantherellus
Лисичка обыковенная (Cantharellus cibarus). По приезду она уже сходила с открытых участков, с полян и опушек, как первый снег; ближе к отъезду вновь заколосилась, но уже в ельниках.

Hydnum
Ежовик желтый (Hydnum repandum). Поначалу попадался в дубовом редколесье, среди зарослей осоки; потом исчез, а вместо него полезла какая-то прямо-таки красная разновидность. Один гриб иль несколько? Эх, аппарат...

...Неизвестный паутинник, неизвестные conocybe, неизвестные мелкие грибочки рыжего, серого, белого цвета... Неизвестных было больше всех. И если бы не фотоаппарат. И если бы не подберезовики. И если бы не тупой животный инстинкт, заставивший меня целую неделю собирать червивые подберезовики. Тогда жизнь сложилась бы иначе. Да, иначе.

Игорь Лебединский, 07.08.2006