Обыкновенный гриб-макромицет способен раскрыть преступление. Из этого тезиса можно, немного постаравшись, сделать яркий газетный заголовок – тем более что правда. Способен. И в минувшие выходные он эту способность продемонстрировал. Впрочем, торопиться не стоит – всё по порядку.

Первым делом необходимо, конечно, о погоде. О погоде очень важно сказать именно сейчас. Поскольку мы не настолько чувствительны к смене времен года, как тихие древние китайцы, можно назвать минувшие дни «осенью весны». Это будет понятно. То лето, которое шло после календарной весны, закончилось, а другое, что идет перед осенью, едва лишь вступает в свои права. Комары исчезли, лосиные мухи не появились. А земляники сколько!..

Погоды, право, этим летом стоят какие-то противоречивые. С одной стороны – умеренно-прохладно, и на дождь это небо уже не скупится, как бывало; с другой – луга и поля выглядят какими-то худосочными, выгоревшими. Может быть, диким растениям так же, как и культурным, претит полив при солнце, и романтический «грибной дождь», которого видели мы за первый месяц лета предостаточно, их просто-напросто сжег. Кто знает. В любом случае, желтоватые, словно аккуратно подстриженные, поля и луга, на которых выделяются геометрически правильные заросли иван-чая и еще каких-то растений с желтыми, фиолетовыми, синими цветами, производят довольно странное впечатление. Как будто природе надоело терпеть пшенично-кукурузное надругательство, и она, отдыхая, украсила себя дикими цветами.

Лучше бы, впрочем, украсила грибами. Гигантскими подосиновиками, например, которые очень неплохо смотрелись бы вокруг крошечных березок. Но что-то не заладилось. Прошел июнь – ни единого болета там, где еще пару лет назад ступить некуда было из-за всяких лекцинумов. Да что подосиновики с подберезовиками – моховика нет ни одного! Один раз, правда, промелькнуло что-то темно-серое на высокой ноге, но оказался даже не гнилой перестоявший подберезовик, а вовсе что-то диковинное – головач продолговатый, стоящий зачем-то еще с осени. Словом, та еще диковина.

В общем, по такому сезону ничего и не остается, кроме как раскрывать преступления с помощью грибов. Ну, может, не преступления… так, просто злоупотребления… Но, впрочем, ладно, это еще успеется.

Первичный осмотр участка ничего интересного в плане грибов не дал – лишь на нижних венцах проливала крокодильи свои слезы серпула плачущая. Ну, это давно не новость. На лесной опушке, где у меня давно заведена контрольная точка по лисичкам, тоже ничего интересного – лишь несколько белесых бусинок, скупо рассыпанных в чахлой траве. Ну и какие-то страшные сыроежки еще прошлого созыва, словно бы даже кем-то расклеванные. Веселого мало.

Чуть в лес – там сразу заметно прохладней и темнее, под дубами и липами. На обильном валежнике скромно, не без чувства собственного достоинства, расположилась колония летнего опенка. Кое-где встречаются перезрелые опята серно-желтые и кирпично-красные; изредка можно увидеть светлую шляпку трутовика клубненосного или темную – оленьего плютея. Картина не особо свежая и оригинальная, но другой нет. Внесли легкую интригу крупные, подозрительно белые яйца обыкновенной веселки, ожидающие своего дня на голой почве под липами. Яиц, словно бы отложенных каким-то перелетным грибом, было непривычно много. Пожалуй, в этом сезоне веселки снова можно будет отыскивать по запаху – было б зачем.

Невеселое «отсутствие всякого присутствия» было выражено очень последовательно. Там, где по сюжету подразумевались рыжики, не было ничего, кроме чахлых хороводов коллибии лесолюбивой и редких, но от того не более привлекательных «чистых» мицен. Мелькнула разок шляпка какого-то небольшого поплавка-аманитопсиса, но что аманитопсис...

Погоду делали сыроежки. И если старые, с позапрошлой недели, не внушали ничего, кроме легкой брезгливости, то новые выглядели вполне интригующе. Несколько минут блужданий по молодому березняку – и в компанию к горсти суховатых лисичек добавилось несколько тяжелых, крепких и аппетитных сыроежек почти белого цвета, с легкой розоватой каемкой на шляпке. Пластинки белые, частые; запах отсутствует, вкус нейтральный. Может, разновидность сыроежки сине-зеленой, Russula cyanoxantha? А почему тогда белые шляпки? Загадка.

Единственной сыроежкой, которую удалось определить с более или менее хорошей вероятностью, оказалась крепкая, компактная и до неприличия червивая Russula claroflava, или сыроежка желтая. Спасибо и на том. По традиции, несколько особняком стояли так называемые «подгруздки» - и если белый, мой любимый гриб из рода сыроежка, встретился лишь один (зато какой крепкий и хрустящий!), то подгруздков черных (предполагаемо – Russulla adusta), было великое множество. Один, самый молодой, был практически не червивый, но я его от неожиданности тоже разломал и выкинул.

Разбираться в сыроежках, если это не валуи и подгруздки, занятие малоперспективное. А вот что знает человек о лаковицах? Лаковица бывает аметистовая, розовая, большая… еще какая-то… а бывает – как у нас в березках: толпы, полчища светло-розоватых или даже грязно-белых грибов с неожиданно красивыми лиловыми пластинками. Похоже, похоже на лаковицу розовую, Laccaria laccata. Но почему, скажите мне, они все и всегда такие вот грязно-белые и никогда не розовые? Не могли же они все разом выцвесть на много лет вперед? Или могли? Или это лаковица двухцветная? Но если ее бросить в воду, она становится почти розовой. А двухцветная должна становиться? Надо же, такая маленькая лаковица, и столько больших вопросов…

…Хороший месяц июль – можно, возвращаясь домой с пустыми руками, на полном серьезе размышлять о секретах лаковиц. Но быть тому не долго: на опушке леса уже встретился крупный серо-розовый мухомор царственной осанки – увы, как и ожидалось, насквозь червивый. Но это как раз ничего. Это всегда так поначалу.

Мухомор серо-розовый стал предпоследним грибом, встреченным мною в воскресенье. Последним же стал гриб-свидетель преступления. Немой свидетель, разговорить которого способен лишь заезжий миколог-любитель.

Всё, конечно, очень просто. На электрическом столбе, который продавцы позиционировали чуть ли не как сосновый, выросла – в один день и бедственную ночь – непристойно огромная чешуйчатка разрушающая. А это значит, что все окрестные сосны, слава богу, целы – просто какая-то помойка недавно недосчиталась стройного тополя. Или недосчиталась бы, если бы эти пушные деревья кто-то считал. Итак, где-то в природе убавился тополь, а прибавился – новый сосновый столб, стоящий, между прочим, немалых денег. Преступление? Злоупотребление? Строительно-монтажная метафора? Называйте как хотите. Но грибы обмануть трудно, потому что такова сила грибов.

Игорь Лебединский, 05.07.2009