А вы знаете, что этот год является очень, очень грибным? Причем не где-нибудь на Среднем Урале, где непрекращающиеся дожди смывают в небытие целые селения со всеми обитателями, а у нас, в областях Московской, Тульской, Калужской, Рязанской и прочих примыкающих? Грибной год – но, увы, практически без грибов. Латентный грибной год…

Дождей не было две недели. Две недели было солнце, прогревающее воздух градусов до тридцати. Березы, махнув на всё рукой, принялись избавляться от листвы, чтобы минимизировать убытки. К такому же решению приходит и ольха, и липа. Когда на сторону паникеров склонится клен, о грибах придется забыть до следующего сезона. Впрочем, гуляя по изрядно поредевшим березкам, по-настоящему забыть о подосиновиках-подберезовиках, которые еще неделю назад не давали человеку прохода, невозможно. В воздухе стоит мышиный дух, да такой крепкий, что порой перехватывает дыхание: это разлагаются отвергнутые людьми трупики грибов. Подберезовики с подосиновиками в этот раз никто, кроме меня, тут и не собирал: в лесу полно практичных опят.

Впрочем… опята-то есть, но практичность их сегодня не так высока, как принято считать. Все они – на земле. Все – тонкие и мелкие. Набрать неподъемную корзину можно на любом (подчеркиваю – на любом!) пятачке леса размером где-то 20 на 20 метров, но какая от этого радость? Только боль в спине и перспектива тащить урожай домой, отбиваясь от лосиных мух, которых, кажется, с каждым годом становится всё больше, а сами они – всё злее? Нет, я отказываюсь считать сонмища опят, покрывающих голую черную землю, привлекательным призом. Лучше отнести корзину домой, а потом вернуться, установить на «опятах» психологический блок, и ознакомиться с грибной ситуацией в старом широколиственном лесу в целом. А она, ситуация, не так безнадежно, как можно было бы предположить, глядя на иссохшую, совершенно бесплодную с виду почву.

Набрав еще полкорзины мелких тощих опят, окончательно беру себя в руки и действительно переключаю внимание на другие грибы. Вот вместе с опятами растут, колосятся и водят хороводы какие-то небольшие, но коренастые и мясистые энтоломы. Или не энтоломы? Во всяком случае, похожи. Очень похожи. Сухие, так и не успевшие развернуться зонтики краснеющие перемежаются такими же сухими и бессмысленными шампиньонами перелесковыми и куда более симпатичными, почти что годящимися в пищу, шампиньонами лесными. Встречаются, совсем не в тех, как того бы нам хотелось, масштабах, и черные грузди. Тоже не в тех масштабах, хоть и наоборот, млечники дубовые – и чувствуют себя они до отвращения хорошо. О неизбежном наступлении осени, о ночных заморозках и пронзительной октябрьской тишине напоминают стайки дымчатых говорушек. Назад в лето тянут тонкие пни, укутанные, словно вязаным шарфом, колониями легочной вешенки. Странные ворончатые грибы, разгуливающие по стволу давным-давно завалившегося дуба или липы, убеждают человека в тщете его помыслов – не видно никакого способа определить, что же это такое, и совершенно ясно, что грибы это понимают. Наконец, удивительно много хороших, больших и очень крепких свинушек, окончательно убедившихся в своей ядовитости и потому уже не скрывающихся от любопытных глаз.

Ладно, опята человеку не победить – когда корзина заполняется тощими плодовыми телами с горкой, и некуда положить случайно встреченную пару зеленых моховиков, самое время признать свое поражение перед силами природы. Признать, отнести корзину домой и двинуться в строго противоположном направлении – в поле, поросшее молодыми березками и ольхой. В поле, где точно не будет никаких опят, а от подберезовиков остался лишь острый мышиный запах.

Не дошли до березового поля. Немного не дошли. От задней калитки до него – метров пятьдесят. Прошел примерно половину пути, и пришлось останавливаться. А потом возвращаться домой с полной корзиной. И снова штурмовать непролазное поле. И возвращаться с корзиной и мешком, отмахиваясь от беспощадных кровососок плечами и ушами. Что бы вы думали?.. Правильно. Осиновый груздь.

Напрашиваясь в гости к земляку, известному на форуме как Nice, о чем я думал? Во-первых, я не очень-то верил в существование осинового (или тополевого) груздя как такового. Во-вторых, я думал, что даже если он существует, он представляет собой что-то типа белой волнушки (в лучшем случае) или скрипицы – в худшем. Наконец, я был абсолютно уверен, что у нас тут никаких осиновых груздей нет и никогда не было. Выбраться к Nice, увы, не получилось, и я полностью смирился с мыслью, что не увижу незнакомого мне груздя и в этом году. Да, но что в таком случае белеет там в траве, около чахлой ольхи? Что это за огромные грибы? Почему их там так много? Откуда они вообще тут взялись?..

Да, это, безусловно, осиновый груздь. Такой осиновый, что… И такой груздь…

Знаете, почему груздь так называется? Потому, что растет грудой. А почему про грузди говорят не «собирать», а «ломать»? («Сходили в лес, наломали груздей…») Если не знаете – ознакомьтесь с осиновым груздем. Среди всех млечников, растущих в наших краях, Lactarius controversus, безусловно, ближе всех к настоящему груздю. Он растет грудой. Под огромными раскидистыми шляпками, плотно сомкнутыми, скрываются грибы поменьше, под теми – совсем крохи… Две такие груды – корзина. Главное – аккуратно их выломать и выпутать из травы, так, чтобы не превратились они в лохмотья. Грибы очень тяжелые и неожиданно холодные. Голые, как скрипица, но хрупкие, даже, скорее, нежные. Верхний ярус груды – чисто-белый, на втором этаже – малиновые пятна, самые маленькие грибки почти целиком красно-фиолетовые. Удивительные для белого млечника розовые пластинки…

Но что, во имя всего святого, делают эти грузди на сухом безлесом пригорке, в высокой густой траве, на огромном расстоянии от ближайшего тополя или осины? Из деревьев, способных служить груздю хозяином, рядом есть лишь две унылых ольхи и тощая березка. Как же так, доктор?..

И нет, это не случайность. Поле большое, одиночных ольх, ив и черемух в достатке. И почти в каждом таком оазисе – гнезда, груды осиновых груздей. Пусть не везде так много. Но есть. И это явно не случайность. Просто в первом месте, в двадцати метрах от моей калитки, произошло какое-то грибное безумие. На участке размером 10х10 было найдено несколько десятков килограмм осинового груздя, значительное число моховиков и подберезовиков (некондиц.), обнаружены сыроежки, найдены и не собраны богатырские свинушки, найдены какие-то паутинники, собраны как триумфальные, потом забракованы и выброшены как неопределенные, после – посмертно – реабилитированы как Cortinarius varius, и то не наверняка. Это уже не говоря о всяких лаковицах, гебеломах, луговых опятах и волоконницах, которые я вовсе за грибы не считаю. Удивительное место, и всего в нескольких десятках метров от дома…

А пройти, закрыв глаза на грузди, еще десяток метров вперед – и человек повстречается с чахлой елью, высаженной сюда лет двадцать назад из принципа, и влачащей с тех пор существование полуголодное и жалкое. Высокое сухое место, редкая трава, серая земля и пыль из-под копыт – кому придет в голову искать здесь грибы? И мне бы не пришло – я просто шел мимо, надясь разминуться с груздями. И набрел на целое стадо рыжиков. Очень больших, очень немолодых, тряпочно-белых, безнадежно выцветших на солнце рыжиков. И, что удивительно, совершенно не червивых. Видимо, грибным мухам так же не пришло в их затылочные ганглии искать грибы в таком унылом безнадежном месте.

Ладно, хватит о заготовках. Галопом по опушкам – там, где наверняка не будет промысловых грибов. У старых берез пошли розовые волнушки – как раз столько, чтоб было интересно. В молодняке растут волнушки белые – примерно столько же. Везде, где это уместно, подросли дубовики обыкновенные, Boletus luridus. Все, конечно, ужасно червивые. Иной раз встречаются и белые, и подосиновики, но погоду в этот раз делают не они. Вообще, на самом деле, непонятно, кто наделал такой погоды и когда это наконец всё кончится…

Разговаривая о том, что рано или поздно кончается всё на свете, нельзя забыть о ярчайшем грибном приключении выходных. По опушкам очень много каких-то небольших серых «поплавков» и молодых, но также небольших и аккуратных бледных поганок. Плотный хоровод, в котором поплавки аккуратно чередовались с поганками, мог бы стать отличной иллюстрацией в медицинском справочнике, в разделе «грибные отравления». Увы – фотографическая техника вновь спасовала перед Прекрасным. Нет, рано или поздно добро, конечно, победит,

Игорь Лебединский, 12.09.2009