Сознательная жизнь человека начинается с его детства. А становление рыболова – с первой рыбки, пойманной им самим.
Наверное, именно потому самые светлые мои рыбацкие воспоминания связаны с карасями. Да, да! Именно с этой неприхотливой рыбой, которая, кажется, может жить в любой луже. Только бы вода в этой луже была. А самые светлые они потому, что это воспоминания о карасях моего детства, воспоминания о тех временах, когда Земля была еще совсем молодой, когда все на ней было гораздо лучше, чем теперь, и когда все в мире были счастливы...
Особенное мое почитание карася объясняется тем, что именно с него, с карася, началось мое увлечение рыбной ловлей. Это был мой первый класс рыбацкой науки. Первый класс, в который я поступил еще до того, когда началось мое обучение в общеобразовательной школе. Так уж у меня сложилось, что всю науку – и жизненную, и рыбацкую, я проходил практически одновременно.
Первым моим наставником в рыбацкой науке был мой старший брат Александр. Старший меня на шесть лет, ко времени моего первого выхода на рыбалку у него уже был определенный опыт в этом деле, чем он особенно гордился. А я ему тогда так завидовал! Ведь и карасей он всегда много ловил, и даже карпа килограммового один раз домой принес. Потому и научить меня, еще совсем зеленого, кое-чему мог.
Пошли мы тогда на Закладское озеро. Это теперь оно кажется мне небольшим водоемом, превращенным нерадивыми хозяйственниками в обычное болото – отстойник канализационных стоков. А тогда...
Заросшее от берегов камышами и развесистыми ивами, с небольшими заливчиками и широкими плесами, оно казалось нам таким таинственным! В западной части озера тогда был небольшой пляж, метров тридцать в длину. Ловили же рыбу в небольших просеках, прорезавших сплошные поля камышей.
Тогда мне казалось, что озеро полностью обрамлено целыми архипелагами зеленых островов, которые манили к себе своими неразгаданными тайнами. Противоположный берег озера чуть угадывался в сероватых тучках утреннего тумана, что создавало иллюзию, будто озеро куда больше, чем оно было на самом деле. А где-то там, в таинственной, непроглядной глубине, в чуть-чуть зеленоватой воде плавали караси. Караси, которых мы пришли ловить...
Брат дал мне одну из своих удочек, показал как нацепить червя на крючок и как забрасывать эту снасть в воду.
- Все остальное поймешь сам! А я пошел рыбу ловить. Только к камышам близко не забрасывай. А то зацепишь и крючок оторвешь. А запасного у меня нет.
Быстрее всего, он тогда и взял меня с собой, только бы я не клянчил. Думал, наверное, устанет, рыбу не поймает, вот и не будет больше надоедать своими просьбами взять на рыбалку. Оно и понятно: рыба ведь тишину любит, а тут придет такой себе неумейка, и начнет удилищем по воде хлестать и лягушек пугать. Какая уж там рыбалка?
Но вышло совсем не так... Так уж получилось, что заболел я рыбалкой. С первого же раза заболел. И на всю жизнь!
В тот раз брат залез в камыши так, что я его совсем не видел. То ли боялся, что я ему всю рыбу распугаю, то ли секретов своих всех сразу выдавать не хотел? А может просто обрадовался, что его заветное место незанято было?
Как бы там ни было, но я был оставлен сам на сам с этим таинственным озером. Помня теоретические наставления брата, я начал самостоятельно осваивать эту непростую науку рыбной ловли.
Следует отметить, что караси тогда не были такими хитрыми и недоверчивыми, какими они стали теперь. Только бы погода устойчивой была, они уверенно клевали и на червя, и на хлеб. Других наживок мы тогда и не знали. Экспериментов никаких не проводили. В том и необходимости особенной не было. Да и не до того мне тогда было. Одно только и волновало – как бы забросить свою удочку как можно лучше, и как бы поймать хоть одну рыбку. Пусть даже самую маленькую! Но только бы самому поймать!..
Как ни странно, но забрасывать удочку я научился с первого раза. Даже самому не верилось, что я вот так залихватски и, что самое важное, тихо, без всплеска, могу забросить удочку. Даже поплавком не слишком сильно по воде шлепнул. Это мне настолько понравилось, что я тут же вытащил удочку из воды и снова ее забросил. Потом - еще и еще раз. Чтобы потренироваться. Получалось совсем неплохо. Как у настоящего рыболова. Так я тогда считал.
Научившись забрасывать удочку, я сосредоточил свое внимание на поплавке – обычном гусином перышке, которое даже покрашено не было.
Недолго он и подпрыгивал на небольшой волне. Совсем неожиданно для меня что-то слегка дернуло его, чуть ли полностью утащив под воду. Потом мое перышко будто побежало куда-то по поверхности воды, все больше пригибаясь к воде и быстро-быстро направляясь к камышам.
Меня даже чуть передернуло от неожиданности. Ведь крючка у Саши больше нет! А какая-то рыба хочет увести его в камыш. Мне ведь ни за что не вытащить свой крючок оттуда! А если крючок оторвется, то рыбу ловить мне уже будет нечем…
Что было сил, я дернул на себя свою удочку. Испуганный карась, а это был именно он, так нагло выдернутый из его родной стихии, описав широченную дугу под тучкой, шлепнулся на пляжный песок. Там он мелко-мелко затрепетал и несколько раз подпрыгнул. Наверное, он проклинал свою жадность к червяку, который так по-злодейски обманул его.
Я еще никогда так не радовался, как в тот раз. Я готов был танцевать возле этого, первого в моей жизни, карасика. Тем более, что и карась был хорошим - на ладонь. А это тогда было чуть ли не самой высокой мерой нашего детства. По крайней мере, по отношению к размерам рыбы.
- Саша! Я поймал карася, - закричал я на все озеро. Закричал так, что переполошил всех ворон, сидевших на высоких соснах на другом берегу. Они испуганно сорвались со своих гнезд и, сердито каркая, разлетелись во все стороны, высматривая из поднебесья возмутителя своего спокойствия.
- Поймал, значит, молодец, - тихо промолвил брат. - Только не кричи так, а то всю рыбу распугаешь. Я уже троих поймал, но не трезвоню об этом на весь белый свет.
-
Хорошо ему было так говорить! Он сколько этих карасей уже переловил. А у меня-то он – первый! Я вовсе не стыдился за учиненный мною переполох. Разве мог тогда Саша понять, что это я! именно я, а не кто-то другой, поймал своего первого в жизни карася!
Я осторожно, но с чрезвычайным удовлетворением взял в руки свою первую в жизни и такую желанную добычу. Сняв свою Золотую рыбку с крючка, опустил ее в полиэтиленовый кулек с водой. Пусть поплавает! Я его сам домой понесу. Чтобы маме показать! Даже в том случае, если этот карась будет единственным!
Всего два карася поймал я в тот день. Но мне вовсе не казалось, что это мало. Они даже были чуть больше, чем у Саши. Подумаешь, какие-то два десятка маленьких карасиков на дне мешочка! Мои - вон какие большие! Плавают себе в кульке с водой и большими глазами на новый для них мир смотрят.
Конечно, я тогда и представления не имел о таком явлении, как оптический обман, который создавался от двойного преломления солнечных лучей через сам кулек, да еще и через воду, которая в нем была. Именно потому мои караси казались куда большими, чем они были на самом деле. А Саша тихо подсмеивался надо мной, но тоже был рад моему первому в жизни рыбацкому успеху.
А уже на следующий день, не предупредив никого из домашних, я гордо вышагивал на свое озеро в компании таких как и я сам пацанов-шестилеток. По дороге я увлеченно рассказывая им о волшебном озере и о карасях, которые в нем водятся. Хотя и влетело мне тогда дома по первое число, но право на хоть какую-то самостоятельность я таки сумел себе отвоевать. После того случая мы уже чуть ли не через день ходили на это озеро, постепенно постигая маленькие частички его тайн.
Как же тешили тогда юные рыбацкие сердца тамошние караси! Небольшие, граммов по 70-100, они словно в очередь становились к нашим крючкам. Они клевали, клевали и клевали, пока солнце не взбиралось к своей верхней точке на своей небесной дороге. И только в обеденную пору караси переставати интересоваться нашими насадками. Тогда мы шли купаться, после чего, безмерно гордые своими уловами, уверенно шагали домой.
Лет пять мы ходили рыбачить только на это озеро. Изучили его досконально. Знали все прибрежные тропы и заливчики. Разведали, в каких местах и когда лучше клюет. Потому в любое время дня могли наловить там карасей. Даже в обеденное время, когда солнце было особенно жарким, а тень от камышей самой желанной. Тогда мы залезали прямо в гущу камыша и вырезали его стебли на глубине, поки достигала рука. Уже через десять-пятнадцать минут растревоженные нами карасики снова возвращались в благодатную тень подводного леса. Они сразу же начинали безотказно клевать в устроенных нами окошках, стараясь утащить наши поплавки в камышовые крепи.
В камышах мы ловили совсем маленькими, в полтора метра, лещиновыми удочками. Как же изгибали эти прутики наши караси! Особенно, если попадался карась больше ладони. А в камышах это случалось нередко. Бывало, что и крючки отрывали, и с поплавками нашими в озерных глубинах гуляли.
Весной, как только сходили снег и лед, мы ловили карасей в заливе, в густых кустах ивняка. Здесь было мелко. Не более тридцати сантиметров. Вода там прогревалась гораздо быстрее, чем на озерных глубинах. Именно сюда и собирались караси чуть ли не со всего озера. Здесь мы их и ждали, предварительно подготовив места ловли и вырезав ветки, мешавшие забрасывать удочки. Тогда, весной, и карась клевал куда больший. До полкило попадался. Но справиться тогда с такими великанами нам удавалось редко. Зато как гордились мы своим успехом, когда такого «поросеночка» удавалось принести домой!
Интересным было и то, что вместе с карасями на мели плавали небольшие болотные черепахи. Как и караси, они тоже любили полакомиться нашими червяками. Потому, время от времени, нам приходилось иметь с ними дело.
Пойманная на удочку, черепаха вдали от берега почти не упиралась. Она противостояла нам только своим весом. Но под самым берегом, уже по-настоящему испугавшись, она изо всех сил старалась увернуться от поймавшего ее крючка. Не обращая внимания на боль, черепаха бросалась во все стороны и выделывала такие кульбиты, что на такое стоило посмотреть. Особенно, если ты сам держишь эту черепаху на удочке. И потому самой неудачной рыбалкой для нас тогда считалась та, когда не удавалось подцепить хотя бы одну черепаху.
Черепах мы потом выпускали на волю. Мы ведь даже не знали о том, что где-то их используют в пищу. С нас вполне хватало того, что они сполна тешили сердца юных рыболовов.
При возвращении домой мы обязательно заглядывали на Малое Закладское озеро. Но вовсе не для того, чтобы еще и там порыбачить. Этот водоем мы тоже хорошо изучили. Даже специально туда на рыбалку ходили. Но там не было камышей. И озеро это нам было не так интересно.
Туда мы ходили для того, чтобы посмотреть на еще одно чудо, которое когда-то украшало имение вельможного графа Скарбека и которое осталось в наследство нам, сегодняшним поколениям, ставшее ярким примером того, как человеку можно и нужно украшать свою жизнь. Речь идет о тюльпановом дерево. Насколько мне известно, таких только два на Львовщине и не намного больше по всей Украине. Разве что в Крыму, в знаменитом Никитинском ботаническом саду?..
Дело в том, что расположенный рядом с нашим городком Заклад когда-то был имением польского графа Скарбека. В этом имении был большой лесопарк, в котором по велению графа было построено огромное строение. Оно представляло собой большой графский замок. Но использовалось хозяином как охотничий домик или, вполне может быть, как место для летнего отдыха. По крайней мере, граф там не жил постоянно. Только время от времени наведывался в свои владения.
Это трехэтажное, а по бокам – четырехэтажное строение, имеет метров сто в длину и до двадцати метров в ширину. Замок всегда вызывал наше восхищение своим величием и монументальностью. Плохо было только то, что в годы советской власти такое красивое место, место, где мог бы быть чудесный дом отдыха, превратили в психиатрическую больницу, а со временем еще и тюрьму особого режима в нем построили…
Но тогда мы о таком не думали. Тогда нас интересовало только реликтовое тюльпановое дерево. Особенно, когда оно цвело!
Вы когда-нибудь видели цветок тюльпанового дерева? Это настоящее чудо природы! В два-три раза крупнее наших садовых тюльпанов, он пламенел нежнейшими оттенками цветов, которые постепенно переходили от зеленого к красному. При этом довольно легко можно отличить не менее десятка оттенков каждого из цветов, что нас тогда особенно поражало.
Дерево довольно высокое. До нижних веток не менее семи метров. А чтобы обхватить ствол руками, то нам приходилось становиться втроем-вчетвером. Залезть на него не было никакой возможности. Да и гнали нас от него частенько. И потому мы, настоящие варвары, сбивали тюльпани палками. Часть цветов при этом, конечно же, приходила в негодность. Но ветки на дереве достаточно хрупкие и потому нам часто удавалось сбить веточку с неповрежденным цветком. А то и с двумя-тремя. Тогда это американское диво больше недели могло стоять в самой дорогой маминой вазе. Все соседи приходили им любоваться.
Но по мере нашего взросления и возмужания наше любимое озеро почему-то становилось все меньше и меньше. Уже через несколько лет оно не казалось нам таким огромным и загадочным. Со временем и рыба в нем стала совсем не та. Раки и черепахи вовсе исчезли. С годами это озеро нам стало неинтересно. Нас увлекли иные просторы. Другие озера и реки интересовали нас. Те, тайны которые еще предстояло открыть.
Потому мы перестали ходить на Закладское озеро. Уже давно-давно другие реки и озера стали местами наших рыбацких походов. Но в благодарной памяти моей навсегда останется это озеро, озеро с неприхотливыми карасями, ставшими первым классом моей рыбацкой науки.
