Счастливые дни моей жизни на какое-то время оказались прерванными. Весна принесла с собой потерю работы, скандальный развод, полное отсутствие доходов, предсуицидное состояние. В этом состоянии, продав предварительно пару мотков вязальной проволоки на местном рынке, я решил прогуляться по Неману вниз по течению в сторону деревни Бережаны...
Сборы были недолги. С вечера, я наварил перловки. (Обычно, я ее слегка перевариваю, чтобы в воде она казалась пушистой.) По дороге, копнул червя-подлистника. Взял собой небольшой пакетик муки и несколько щепоток ванильного сахара, чтобы можно было на месте замесить тесто. Насадки простые, но вполне универсальные.
Путь на Бережаны берегом Немана – задача не из простых, особенно, если дороги не знаешь. Причем карта местности мало чего дает, т.к. кроме рек и лесных массивов там ничего нет. А ведь берег Немана – это и топкие, заболоченные берега, в которых берут свое начало многочисленные ручьи. Это лесистые овраги, которые спускаются к реке от соседствующих полей. Наконец, это непролазные заросли неопознанных мною деревьев, растущих во влажной почве. Благо, люди вдоль Немана перемещаются. И есть вдоль берега тропы, ведущие из одной деревни в другую. Есть лесные дороги, по которым к Неману спускаются желающие отдохнуть. На карте их нет… Но разве всегда нужно верить напечатанному?
Словом, преодолев несколько песчаных спусков и подъемов, форсировав в нижнем течении три впадающих в Неман речушки, отбив нападение деревенских собак возле деревни Баля-Сольная, я умудрился почти за 2 часа дойти до залива у деревни Бережаны. По карте это составило 10 км, но вымотался я на все 20. Оно и к лучшему. Когда идешь один по лесным тропкам и дорогам, перестаешь думать о проблемах, потому что проблемы – вот они, перед тобою, здесь и сейчас. И надо думать на какой камень и какой ногой наступить именно в этой в этой реке, чтобы не остаться там надолго. Нужно следить за Солнцем, чтобы лесная дорога не повела тебя слишком далеко от берега. Нужно быть готовым быстро поднять камень и взять за тонкий конец удочку, чтобы тебя вдруг зауважали местные собаки, и матерно облаив, все-равно обошли стороной.
Был конец апреля. Солнечно, малооблачно, тепло и безветренно. Неман еще не вошел в свое старое русло после весеннего паводка. В заливе уже завелись рыбаки – верный признак того, что весенний карась вернулся. Сегодня рыбаки завелись особенно бурно. Залив был ими облеплен, как бывает облеплен разве что кусок сахара муравьями. Обойдя залив, я вышел на мысок, который разделял быстрое течение реки и медленные водовороты залива. Намытый сильным течением песок присыпал прибрежные камни. По песку уже начал ползать шитик. Здесь я никому не мешал. Мог закидывать, не опасаясь зацепить чью-то снасть.
Я развернулся. Прикормил у ближайших камышей перловкой. Перевязал на всякий случай крючок на моей пятиметровой «GW bolo», поменял поплавок на более тяжелый. Нацепил на крючок червя так, что бы 2-3 см хвоста могли свободно извиваться в воде, прикрыл жало крючка перловинкой и забросил. Поплавок, влекомый порывом редкого ветерка, послушно упал рядом с местом прикормки. Слабое течение отнесло его чуть ближе к траве, грузило наконец то нашло дно, поплавок дернулся и застыл на водяном зеркале. В лучах восходящего Солнца зеркало залива слепило. Рябь, наносимая редким ветерком, не создавала ничего, кроме дополнительных проблем. День должен быть жарким. А я опять не взял с собой воды. Так всегда бывает. У меня даже примета такая есть: Если я взял с собой воды или пива, то рубанет такой сильный ливень, сопровождаемый сильным, холодным ветром…
Поплавок беззвучно болтается у травы. Иногда ветерок дергает его и, кажется, что что-то подошло и трогает наживку. Но это только кажется. Чего нам только не кажется в этой жизни. А жизнь – вот она. Солнце, которое родилось намного раньше нас. Неман, который переживет нас. Птицы, которым нет дела до нас. Рыбы, к которым у нас есть дело.
Очередным порывом ветра поплавок понесло в сторону. Он остановился, словно зацепился за что-то на дне, затем тихо и буднично утонул. Я подсек и на небольшой глубине бережанского залива, начал мотать круги серебряный карась. Это было понятно. Сопротивление этой рыбы трудно с чем-либо перепутать. Она клюет и сопротивляется уверенно, но однообразно. Если не может найти укрытия, выдыхается быстро. И тяни его тихо, спокойно до самого берега. Главное – не дать дохнуть ему воздуха. В отличие от подлещика и леща, воздух действует на него, как какой-нибудь «Burn» на неокрепшего мозгами подростка. Я это знал, хотя адреналин в крови и не позволил мне быстро остановить карася, зажав фрикцион моей одноподшипниковой китайской катушки.
Начало – половина дела. Но дальше начала дело почему-то не пошло. Кто бы что не говорил мне про карася, если карась уходит куда-то по своим карасиным делам, или «отдыхает» - никакая сила, никакая самая распрекрасная наживка со всеми возможными аттрактантами не поднимет этого тюленя со дна. Так было и на этот раз. Заброс следовал за забросом, а толку…
День выдался солнечным. Лицо мое давно обгорело. А уходить почему-то не хотелось. Наверное, потому что, рыбак – это необычный человек. Это существо, которому открывается Душа Мира. Он стоит себе на берегу с удочкой. Меняет наживки, привязывает новый крючок к новому поводку, и сам не замечает, как вдруг начинает понимать язык прибрежных ив, которые шепотом поют ему песни о потерянном рае. Он обнаруживает у себя дар предвидения, когда за секунду до поклевки понимает, что она произойдет. В нем просыпается особая рыбачья скромность, когда на вопрос : «Как клюет?», следует ответ: «А… Как в колодце», даже, если караси предательски плещутся в садке. А потом рыбачья скромность уступает место бурной рыбачьей фантазии, которая заставляет его продолжать диалог, рассказав о том, что «вчера на этом месте я взял на мотыля 10 штук по 3 кг. Каждый. Причем глаза у них были красные, как у вампира. Плавники зеленые, как у язя. А рот такой, что кулак засунуть можно». Рыбак рыбаку врать не станет. Они же братья. Собеседник охотно расскажет, что вчера «поднял метровую глубинную щуку». Потом вспомнит размеры крючков выставленных в Гродненском краеведческом музее, увеличит размер щуки в два раза. Изобразит ее прототипом акулы из первой части фильма «Челюсти». И с трудом переведет дух, сам начиная верить этой воистину необычайной истории.
А Душа Мира тихо и спокойно внедряется в мое сознание. В голове звучит какая-то музыка…
Вот и вечер. А поклевок больше не было. Я закатываю штанины камуфляжных брюк, цепляю пакет с карасем на пояс и вхожу в воду на противоположном берегу залива. Заходящее Солнце снова в лицо. Но я уже откровенно устал и перегрелся. Хочется пить, а воды, как вы помните, нет. К делу это мало относится, но есть, вдруг тоже захотелось.
Я выставляю поплавок, насаживаю два зернышка перловки и пытаюсь промерить глубину на новом месте. Поплавок падает на воду, а потом… исчезает. Что за напасть? Я тяну леску к себе, а она не идет, упирается, бьется, круги наворачивая. В перегретой голове гудит: «Тащи. Клюет». Честное слово, я все делал правильно, но не дотянул. Дал глотнуть воздуха и … все. Обида душит, а сам соображаю: «Ошибка. Детская.» Я снова цепляю перловку и забрасываю без обиды, но и без надежды. Поплавок мерно качается на волне, потом ложится. Я подсекаю. Снова сход.
- Рано,- комментирует сосед справа. – «Выложил. Досчитай до трех, потом подсекай». За такие советы под руку надо… Поплавок снова выкладывает. Я мысленно считаю до трех, подсекаю. Есть!!!
- На что ловишь?»- интересуется сосед, когда в пакете, медленно шевеля хвостами, открывают рты пять неплохих карасей.
- Перловка. Перловка на Солнце разбухла, стала какой-то соплистой.
- Поделишься? Я могу мотыля дать…
- Берите, пожалуйста. Все-равно мне уходить. До города два часа пилить. Хочу до темна дойти.
- Так я тебя подброшу. Тебе в какой район? Фолюш? Так я мимо ехать буду.
Вот такое оно рыбацкое братство. Уже в темноте мы подъезжаем к городу. Возможно, я никогда не увижу больше этого рыбака. Возможно, он никогда больше не вспомнит обо мне. Но останется в нашей общей, как Душа Мира, памяти Река и Небо, и Солнце, и Рыбалка. И еще Михаил Круг, кассета которого крутится сейчас в старенькой магнитоле не менее старого автомобиля. И погибший певец русского шансона очень четко отражает состояние моей души:
«Помолчим, и все сбудется, верь,
Есть на свете счастливые дни,
После долгих и жутких потерь,
Возвращаются снова они….»
