Как не редко у меня бывало, мысль отправится на ночную ловлю налимов реке Орше, пришла неожиданно. Рабочий день близился к концу, пора было идти к условленному месту, где стояла грузовая машина с будкой. В ней возили на работу и с работы служащих, живших в городе. Именно в этот-то час, ни раньше, ни позже, я вдруг загорелся рыбалкой.

Теперь, в начале мая, думал я, по холодной и мутной воде налим прожорлив и непривередлив. Если найти хороший омут да поставить донки на кучку червей… вот только одному скучновато будет. Может, Слава согласится составить компанию?
Вячеслав - заядлый рыболов. Еще бы - вырос на Волге, в Саратове. За два года совместной службы мы вниз по течению мелководной лесной речушки, бывали даже на озере, до которого не менее трех часов ходу. Уловы, правда, не радовали, да истинных любителей неудачи никогда не смущают. Разумеется, в служебное время на рыбалку не пойдешь. Надо было оставаться на ночь, обычно под выходные. И мы со Славой оставались, перенося неудобства общежития.

Предложение пойти за налимами его заинтересовало. Он лишь спросил, где мы будем искать такую редкую в наших местах рыбу. Я знал одно место под названием Ванькин омут. Почему Ванькин? По всей видимости, давным-давно какой-то несчастный Ванька утонул в этом месте. В вятской стороне на реках немало подобных названий.

Несколько раз приезжал я на Ванькин омут на велосипеде. Не сказать, чтобы очень хорошо клевало, но по десятку окунишек, сорожей и густерок лавливал. От старых рыболовов слышал, что тут и налим есть. Только не клюет. Рыба норовистая. Ловить надо по холодной воде и непременно заметно. Налим вроде дельфина – ночной образ жизни ведет.

- Решено, - сказал Вячеслав. – Но у нас нет донок. Придется делать прямо в будке, пока домой едем.

Лески, крючки и прочие рыболовные принадлежности хранились у нас в общежитии. Мы взяли что надо и направились к машине. Конечно, неловко при людях, хотя и хорошо знакомых, мастерить снасти, да что поделаешь. Как говорится, под стук колес вяжем со Славой крючки к поводкам. Со всех сторон сыплются вопросы, советы, подковырки. Замечается даже некоторая зависть.
За час с небольшой езды до города донки были изготовлены. Пока Слава бегал домой переодеваться да в магазин за провизией, я накопал червей на мусорной свалке. Вскоре одетые по-зимнему, идем по шоссе, за город. Начинает темнеть, надо поспешать. Впрочем, не так уж и далеко.

Вот и Ошла. Много еще вешней воды в ней. По топкому болотистому берегу идем в низ по течению. Где-то здесь должен быть омут. Надо только отойти от моста километра полтора. Там на берегу пень-выворотень лежит, очень приметный.
Быстро темнеет. Оттого еще, наверное , что день был пасмурный. Вот и сейчас низко несутся свинцово-черные тучи. Усиливается ветер. Неуютно на реке и в поле. Под ногами чавкает грязь. Река делает много поворотов. Мы срезаем углы, чтобы поскорее добраться до места.

Останавливаемся на очередном изгибе реки и впрямь тут омут должен быть. На берегу обломки досок, сучья. Сгодится для костра. Нет, чего еще сомневаться – Ванькин омут.

Разделили обязанности. Я пошел собирать дрова. Вячеслав – ставить донки. Последние крючки он наживлял уже при свете карманного фонарика.

Омут обнадеживал. На той стороне – небольшой обрывчик. Наш берег – пологий, удобный для заброса снастей. Усталые, но с сознанием гордости за выполненную большую работу, сели у костра. Не суха еще земля. Сыростью тянет от реки и с поля. Совсем рядом город. Светится, мигают огни. Близко теплые уютные квартиры. Там наши семьи. А тут сырая ночь, холодный ветер, от которого круто завивается дым костра. Ровно, неумолчно журчит вода в реке.
А на душе радостно, что никто, кроме нас, не догадался ловить ночью налимов, и где – под боком большого города. Сидят у телевизоров наивные люди, ложатся спать в мягкие постели. Им не узнать всей прелести ветреной ночи на реке, не взять дрожащей рукой холодного скользкого налима.

- Все же здорово! – говорит Слава. Выбрались на речку, сидим у рыбацкого костра. Всю зиму мечтали. Жаль, только ухи у нас нет. А ну-ка проверим донки.

Спустились к воде. Прошли по топкому берегу, подержали в руках каждую донку. Нет, не бьется на лесках обитатель глубин. Видно, не время еще, не вышел на кормежку.

А нам пора бы подкрепится. Раскладываем припасы. Вскоре становится теплее и веселее. Прибавляется надежды на успех. Воображение рисует, как сейчас, вот в эту минуту, большущий, с полено, черный налим учуял червей и втягивает их в свою широкую пасть. Так не посмотреть ли на донки?

пять спускаемся к воде, подсвечивая фонариком. Проверяем одну донку, другую. Холодная вода в мае. Не дай бог нечаянно оборваться в реку. Однако где же налимы? Для проверки насадки вынимаем пару донок из воды полностью. Целы навозные черви, шевелятся на крючках. Возвращаемся к костру.

А время-то, время как медленно идет! Еще и одиннадцати нет. Целая ночь впереди. Что же делать-то? Мы выбираем дрова посуше, подбрасываем в костер. Ветер раздувает огонь, искры летят в черную мглу ночи.

Должен брать налим. Во всех рыболовецких рассказах многократно описано, насколько прожорлив он весной по ночам. Донки, хоть и в будке машины и на ходу сделаны, однако из добротной лесы. Крючки тоже не вызывают сомнения. Черви – первый сорт. Чего еще надо привередливой рыбе?
Когда мы ложились спать, слава спросил, глубок ли омут.

- Омут – что надо! - ответил я.

Но вопрос товарища меня немного обеспокоил. Омут ли это? Куда пень-выворотень девался? Ну допустим, унесло. Помнится, шиповник здесь рос. Он-то куда пропал? Правда, я тут года два не был. Этот шиповник могли и вырубить. Только кому он понадобился?

Вячеслав, кряхтя и ругаясь, пошел в очередной раз осматривать донки. Нет, поклевам и не пахнет. Что ж, будем спать. Сон – не сон у дымящегося костра. Дремота, скорее всего. Забудешься на минутку, смешаются мысли. И тут же очнешься: бок закоченел или рука занемела. Поворошишь костер, подбросишь в него сучьев и опять завернешься в плащ-накидку.

Чуть стало сереть, мы поднялись, попили чаю и пошли к воде. На первой донке крючки обволокло черной травой. Вторую едва вырвали, лишившись крючка, - так крепко зацепилась она за какую-то корягу. Донки сразу же сматывали. Ночь ведь, считай прошла. А налимы? Нет, так нет, что теперь поделаешь. Все больше смотанных донок, все меньше надежды на успех. Когда сматывали последнюю донку, Слава почувствовал слабенькие толчки, этакие робкие подергивания.

- Что-то есть, - сказал он оживляясь. Но тут же добавил: - Нет показалось.

Однако не показалось. На последней донки, глубоко заглотив крючок, сидел… ерш.

- Эх ты, недотепа, - тихо проговорил Слава и, сняв с крючка, выпустил в реку.

Совсем рассвело. По-прежнему дул свежий ветер и низко неслись тучи. Домой решили идти более прямой дорогой. Для этого надо было, немного спустится вниз по Ошле. Не прошли и с километра, как увидели большую корягу. От многолетнего лежания на берегу, она как бы вросла в землю и задерновалась. Река здесь делала один из своих многочисленных поворотов. На том берегу виднелись кусты шиповника. Сомнений не было мы пришли к Ванькиному омуту. А там же, где коротали ночь, был обыкновенный изгиб, каких река делает не мало. И уж не какой там глубины, конечно, нет. Весной еще, куда не шло, по пояс, может, и будет, летом же, пожалуй, перекат обозначится. А на перекатах налимы не водятся.

Мы молча смотрели на омут, по которому ходила легкая рябь, и плыли жухлые листья, сучья, каких всегда много по полой воде. На дне, в ямах и под корягами, без сомнений, сидели налимы. Хоть снова разматывай снасти. Но у нас не было червей – с досады мы их выбросили в тот «омут». Да и день уж начинался, у налима время активного клева миновало. Приедем в следующий раз, решили мы.