Дождливой апрельской ночью, навьюченный как мул-передовик, я торжественно про-сандулял на площадь Ярославского вокзала. Через час вся экспедиция была в сборе. На-бралась дюжина отчаянных удальцов, храбрецов и неудачников, чтобы еще раз испытать на своей шее удары судьбы, невзгоды далекого пути, трудности и опасности. Среди них было пять детей от 4 до 12 лет, отважившихся прогулять школу. Яблочки от яблони недалеко па-дают.
Цель экспедиции: дойти живыми, уйти – тоже живыми.
Исследуемый район: дебри Урала, река Чусовая. От ст. Коуровка до села Кын. Эта об-ширнейшая территория, превосходящая во много раз западные государства, до сих пор со-вершенно не изучена. Порой доходят отрывочные сведения, что там живут племена, животные и комары. Есть деревья и горы. Редкие счастливчики возвращались с рюкзаками, полными самоцветов и золотых самородков. Кое-кто видел в горах пещеры с сокровищами. Пещеры тоже надо изучить. Меня Боря специально просил взять побольше плекса, чтоб удобнее было при его свете пересчитывать сокровища каменных пещер.
Но об этом – позже... В первом часу ночи практически без потерь  экспедиция загрузи-лась в вагоны скорого поезда и погрузилась в долгожданный сон. Теперь можно вспомнить судовую роль:

  Группа покорения
1. Боря – Адмирал эскадры.
2. Ирена Зверева – впередсмотрящая, авангард эскадры. Комиссар продотряда.
3. Леша Дещеревский – создатель теоретических преград. Ремнабор, лагерь.
4. Лена Дещеревская – завхоз. Врач. Повар.
5. Лена Дубовская – тоже.
6. Леня Дубовский – арьергард. Начфин. Казначей. Отв. за антитеррористическую дея-тельность.
7. Леня Янин – летописец экспедиции.
Он же – старец Фура. Он же – музыкальное оформление

  Группа задержки
8. Серега – шумовое сопровождение.
9. Игорь. Собиратель фауны. Хитрый до невозможности.
10. Дима. Читатель. Лучший ученик старца Фура.
11. Оля. Гемолог. Ботаник.
12. Олег. Самоопрокидыватель.

  Итак, скорый поезд повез нас до ст.Коуровка, от которой мы должны были дойти до ко-нечной точки маршрута – села Кын. В свободное от дохождения до точки время – собирать самоцветы, самородки, легенды, тосты.
Сам маршрут потом был занесен в книгу Гиннеса, как самый длинный и долгий переход, пройденный мной – 216 км., считая от Коуровской турбазы.
Наутро, собравшись в одном купе и позавтракав, молодежь поинтересовалась, когда, мол, будет обед и когда – ужин.
Они услышали от адмирала ответ, достойный Наполеона:
– Обеда и ужина не будет.
– Как так?! – испугалась молодежь.
– Так. Привыкайте...
И действительно, было только бесконечное чаепитие с утра до ночи. Выпили всю воду в вагоне, я даже не смог принять ванну. Следующие сутки пути члены экспедиции доводили до победного конца дела, начатые на Большой Земле: настраивали гитары, доедали, дочиты-вали, досыпали. В общем, день был забит до предела.
Утром следующего дня, без потерь десантировавшись и загрузясь в местную электрич-ку, добрались до ст. Коуровка. Леня Дубовский доехал быстрее всех, немного не дождав-шись станции, вышел в открывшуюся дверь и пошел себе. А дверь закрылась и электричка поехала дальше.
– Стой! Стой! – закричал кто-то стоп-крану. Но он притворился глухим и не прореагиро-вал. Тогда его дернули за рукоятку, поезд остановился, Леня залез обратно и мы благопо-лучно приехали на 1720-й километр от Москвы.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Вперед, вперед, дала приказ
Любимая страна!
(Из Олиной песни)

 Ничто не предвещало беды. Было жаркое апрельское утро. Синела голубая небесная синь. А между тем двенадцать отчаянных головорезов уже добрались до реки Чусовой и со-брали три байдарки. Воды реки были довольно мутны, не видно ни рыбы, ни дна. Старожи-лами было высказано предположение: "это из-за того, что в верховьях моют золото". После минуты молчания как-то сама собой родилась идея идти не по течению, что довольно тривиаль-но, а – против. Заодно и посмотреть, как моют золото. Может, нужна наша помощь... Тем более, что скорость течения была невелика – около мили в час. (Я имею в виду английскую милю, рав-ную примерно 1825 м).
Но почему-то поплыли по течению. Река была неширока, но неглубока. Из воды торчали какие-то подозрительные мешки, содержимое трюмов наших предшественников, бесспорно, груз золота затонувших кораблей. К сожалению, не осмотрел. Вода была теплая, не 4 граду-са по Цельсию, а все 8, почти кипяток и Лене Дещеревской, которая в апреле открывает ку-пальный сезон , вода очень понравилась. А по берегам торчали скалы нечеловеческой красоты. Они возвышались над нами, как обломанные клыки палеозоя, сложенные из косых доисторических плит, поросших лишайником и соснами. Скалы идут не сплошняком, а дис-кретными порциями, все пронумерованы, учтены и охраняются государством. Кое-где кусков явно не хватало. Это называлось: грот в скале.
Мы неторопливо миновали Коуровку, сделали большой круг почета вокруг Коуровской церкви. Кончились рыболовы по берегам, ловящие непонятно что в мутной водице, и нача-лось наше свободное плавание.
Я сидел в середине второй байдарки. Припекало солнышко. И чтобы я не сгорел, Леша заботливо поливал мне спину прохладной речной водой с весла. В этом деле требуется большое мастерство: нужно вынимать весло из воды наиболее мокрым, а опускать – совсем сухим. У Леши ни капли даром не пропало. Хотя я и был в рубашке, спина совсем не подго-рела, только те места, где он не достал.
Скоро мы догнали байдарочников из Свердловска. Завязалась беседа:
– Откуда?
– Из Москвы.
– Неужто – из Москвы?!! Из самой?!! – изумились уральцы.
– Ага...
– Врете!!!
– А мы – не из Москвы, мы – из Пущино. Это 100 км ехать от Москвы, – проболталась простодушная Оля.
– Все равно!! – единогласно признали недоверчивые уральцы. – У вас что, поближе ре-чек не было?!!
Через 10 км, миновав турбазу, начали отсчет геройского перехода.
Показалась первая официальная уральская верста: "камень Уральский – 1 км". Скала метров 25 высотой. Вот. Осталось проплыть уже 215 км. Вылезли потрогать камни пальцем. Наверху в сосновом лесу стоит палатка со скалолазками.
А внизу мужественные скалолазы, цепляясь конечностями за шероховатости, лезли ми-мо тропинки вверх. За едой. Я тоже залез в небольшой грот, ободрал себе спину и решил больше не лазить, куда не просят.
Мы набрали воды из ручья и двинули дальше. Я сел на весла и греб без остановки 25 км. Изредка попадались скалы с табличками, по которым только и мог я определять место-нахождение нашего корабля. Кстати, когда я был на Канарах, мне тоже пришлось грести не-сколько часов подряд, чтобы уйти от цунами. На 25 км от Коуровки на высоком левом берегу увидели скит староверческий. Сам Бог велел остановиться и помолиться. Солнце клонилось к закату, когда усталые путники залезли осмотреть памятник древнего зодчества. Он оказал-ся на удивление новым. Древний трехметровый частокол из свежих бревен стоял почему-то на бетонном фундаменте и половину бревен успели разворовать местные любители стари-ны. В наше время все происходит так быстро... Башни тоже были достроены не до конца, ос-тался керамзит, стружки. Похоже, что древние зодчие работали ни за страх, ни за совесть, а так – для плана.
На всякий случай сфотографировали памятник культуры. Похоже, его киношники сляпали. Теперь мы знаем правду. Все это кино – сплошные обман и надувательство.
Прошли Шаман-камень. Шамана именно в этот момент не было. Когда проходили де-ревню Каменка, голопузый небритый абориген в грязных джинсах попросил нас перевезти его на другой берег. Река была метров 40 шириной.
– Неохота ноги мочить, – пояснил он свою блажь. Его земляки стояли на другом берегу и делали вид, что ловят рыбу. Байдарка адмирала, которой я доверил везти мою гитару ра-боты великого Страдивари, причалила и взяла на борт сухого пассажира. А река была здесь мелкая, по пояс.
– Мы же – люди и должны делать друг другу добро, – сказала Оля Олегу. Всякое доброе дело должно быть наказуемо, подумал я. И как в воду глядел. Сзади раздались крики, про-клятия, стоны. Я оглянулся и увидел, что байда адмирала перевернута, и все, кто там был, чудом спасшиеся члены команды и пассажир, намочили ноги до головы. Я развернулся и на бешеной скорости поспешил спасать свою гитару. Но было уже поздно.
Вот показания одной из потерпевших, Зверевой Ирены:
– Это похоже на сон, на страшный тягостный сон. Оказываешься под водой, с веслом в руках, не знаешь, куда грести... Кругом холодно... Потом выделяется этот, ... адреналин! Да! И сразу – тепло, всплываешь...
Так адмирал с Иренкой и в этом году  открыл купальный сезон. Сергей же счастливо из-бежал окунания, он предусмотрительно ждал на берегу. Началась разборка. Боря уверял, что лодку прижало к подводному камню. Небритый любитель сухих ног божился, что камней на этом месте нет. Скорее всего, это была провокация. Абориген ушел в бунгало надевать сухие штаны, остальные пострадавшие вылили воду из сапог; я же подсушил чехол гитар-ный и вылил воду из инструмента. Все, хана гитаре. На берегу в иле валялся утюг. Тоже не доплыл. Это – судьба. На всякий случай я стал привязывать к своему телу пустые пластмас-совые баллоны из-под импортных напитков, для придания себе плавучести и непотопляемо-сти в этом опаснейшем походе.
Поплыли дальше искать место для сушки. У пологой скалы наша эскадра в лучах заката вошла в спокойные воды лагуны близ Сенькиного камня. По реке шли пузыри и пена. Навер-но, тот пузатый абориген опять переправлялся через реку, теперь уже со свердловчанами...
Берег был ровный. По другую сторону скалы встали наши новые знакомые – свердлов-чане. Они убедили нас не брать воду из реки, – вода вся в химикатах, не хватает только цианистого калия, но местные как-то выработали к ней иммунитет. Летают апрельские уральские комары, огромные, полосатые как пчелы. Это ж какими они будут в июле, когда подрастут?!! Кусают совсем не больно и кровь пьет осторожненько. Добрые, как все ураль-цы. Вечером у костра подняли бокалы с клюковкой. (Клюковка – фирменный прохладитель-ный напиток из спирта и клюквенного сока ). За начало маршрута и за открытие купального сезона. При этом я испытал чувство глубокой благодарности вампира, который вкусил 50 мл. свежей человеческой крови. После этого народ захотел кушать. А я вообще был голодный, как волк в пустыне. Но повара что-то медлили, рискуя жизнью. Поэтому я с верным челове-ком решил украсть пару банок тушенки и буханку хлеба. Пошел в палатку, вроде бы за гита-рой, а там – Боря с Лешей шьют спальник для всех. Другого времени не нашли. Попросили помочь вдевать нитку в иголку, потому что я был самый трезвый и мог попасть, куда надо. Вот я целый час и вдевал. Свеча горит, романтика... Потом пришел Леня Дубовский за мной. И тоже стал помогать. За Ленями пришел Дима. За Димой – Игорь. Периодически у костра кто-то кричал, садистки хихикая, что горят мои сапоги. Но я все вдевал и вдевал, пока спальник не был готов. Тут еще и уральцы подгребли с гитарой и бутылкой, углублять зна-комство. А мы трусливо, как бабы, шьем спальник. Наконец, уралец Николай, спортсмен-лыжник, только почему-то без лыж, залез к нам внутрь, и сверкая золотыми зубами, стал го-ворить про дружбу между байдарочниками всех стран, городов и национальностей. За ним следом влез его друг Шура, тоже без лыж. Долго они нам втолковывали, что шитье спальни-ка – женское дело. Но для Бори это – все равно, что укладка парашюта для десантника, тем более, что ему в этом спальнике придется спать на пике Коммунизма.
Все-таки мы с ними что-то выпили. И что-то пели. Помню, что в этом месте у меня воз-ник склероз... Слушали уральца Андрея и развивали идею об общих родах, видах и подви-дах, семействах и кланах туристов Земли. Напоследок уральцы поведали нам загадочную историю Демидова креста и включив автопилоты, ушли спать, а я, полюбовавшись на про-зрачное звездное небо, еле втиснулся в узкую щель между Борей и костлявым Серегой.
И подозреваю, что меня так и не покормили.

 ГЛАВА ВТОРАЯ
А я живу и не подозреваю,
Что питательных веществ не получаю
(мысль после просмотра рекламы)

 Было ласковое апрельское утро. Ничто не предвещало беды.
Измученные долгим сном, мужики вылазили из палаток и радовались ясному солнышку. Перед походом старый шаман Шноль предсказал нам “дождь 3-го мая и заморозки”, но под жарким солнцем, напоминавшем мне тропик Рака, эти глупые пророчества вызывали снисхо-дительную улыбку.
Мимо нас проплыли два плота из автомобильных камер. Орава на плотах что-то пела хором. На одной мачте был скромненький синий платочек, на другой – что-то этакое в цветочках. У Ире-ны возникла идея придумать свой собственный флаг, выражающий цели и задачи экспедиции. Я посоветовал идти под черными семейными трусами с черепом и скрещенными костями. Очень выразительно. Но никто не поддержал.
Утром несколько раз садились на рифы. Но шли легко, только байда Лени Дубовского от-ставала – он растянул руку при раздаче подзатыльников кое-кому.
Случайный нудист-оптимист пожелал нам счастливого плавания и помахал рукой. Мы ему – тоже. И тут за поворотом показалась прекрасная скала. Без таблички. Неучтенная, и значит – неоткрытая! С гротом даже. Мы причалили к подножию и подкрепились колбасой. Я назвал этот камень: "Колбасный". Можно было увековечить свое имя и занести себя в список первопроходцев Урала: "к. Колбасный Леня". Эх, кабы знал, заранее на Большой Земле заго-товил бы таблички с названиями и присобачивал, куда ни попадя! А то названия камней по-падаются совершенно дурацкие: "Дыровчатый”, "Глуповатый", “Гнусноватый”... Совсем не романтично-с. Да-с. Ну куда это годится?...
После перекуса прошли камни Петушки и Сибирский. Был грот, куда влезло пол-байды. Ог-ромные разломы плит сурово торчат из берегов, как стены взорванного форта.
До города Староуткинска остался примерно час ходу. Хлеб кончился. А он – всему голова. У аборигенки в ближайшем селении купили три литра молока. (По почти московским ценам). Дерев-ни уральские небольшие, но с длиннющими заборами, домики бревенчатые, под черепичной или железной крышей. Окошки – небольшие, как правило, со ставнями. Раскрашены только рамы и ставни. Коров не видать. Бревна почему-то все черные, наверно специально обжигают паяльной лампой. Для крепкости.
Великий русский город Староуткинск расположен на архипелаге из нескольких островов. У висячего моста мы причалили и я с Леной пошел в центр города за хлебом. Сам город невелик, в наш век пара и электричества – только несколько каменных зданий, очевидно, Дворец Съездов, Дом Советов и Дом культуры. Унылостью и безысходностью Староуткинск напомнил мне Каперну, в которую мы как-то зашли набрать свежей воды, когда исследовали Элирское море от Лисса до Гель-Гью. "Сча-с-тья нет, денег нет, жизни нет", говорили грустные лица прохожих и унылые окошки избушек. "Хлеба тоже нет", – грустило объявление на окне хлебного магазина. И сра-зу захотелось скушать буханочку черного хлебушка с маслицем. Продотряд взял "языка". Ба-буля на допросе посоветовала шухернуть хлебопекарню за плотиной. Двинулись туда. За Староуткинским металлургическим заводом перешли железную дорогу и действительно, ут-кнулись в хлебопекарню.
Закрыто. Обошли кругом. Всюду закрыто. Внутри слышна неразборчивая человеческая речь и шум хлебоделательных механизмов. Еще больше захотелось свежего хлебушка, горя-ченького. Корочку поджаристую отломить и жевать, хрустеть. Внизу, у земли, небольшое от-верстие, закрытое железной плитой, похоже на амбразуру дота. Через эту амбразуру, по показаниям "языка", выдают хлеб. Постучал. Тишина. Стучу. Не отвечают. Стучу. Женский го-лос спросил, чего надо, мол? – Хлеб давай! – Нету хлеба, – ответил голос и больше в диалог не вступал. Хотя между собой пекари переговаривались. Наверно, обжирались свежими го-рячими поджаристыми корочками с маслом, с сахаром, с салом, с медом, с вареньем, с со-лью и со сметаной. Не дали нам хлеба. Гады. Гранату бы в эту амбразуру. Но гранаты в спешке забыли в Москве. Вот до чего доводит разгильдяйство.
Усталый, но недовольный продотряд возвращался назад, а над ним витал лукавый при-зрак хлебной буханки. Перекусили у причала крошечными бубликами с молоком и флотилия двинулась в голодную неизвестность.
За Староуткинским архипелагом наши усталые спины освежили редкие капли короткого дождя. Вечерело. Утомленное солнце нежно с речкой прощалось. Прошли Бражников камень, камень Висячий. Он поневоле привлек наше внимание. Какая ужасная трагедия разыгралась здесь! На боку камня, нависающем над водой, отчаянный храбрец, покоритель Урала из Ниж-него Тагила, рискуя сорваться в бездну, вывел когда-то надпись "Н.Таги..." масляной краской и сорвался, не дописав всего одну букву. Бездна поглотила его. Друзья покойного исполнили его последнюю волю до конца и заново написали пламенные слова, но только уже внизу, у воды. Так ему и надо.
Прошли камень “Дыровчатый". Дырка действительно была. Очень хочется кушать. А на-звание все-таки странное... И спать уже пора. Довольно долго плыли в поисках места для ла-геря, все хорошие места были уже или заняты, или там не было ручья. Наконец, встали на левом берегу, на звериной тропе. Расслабились порцией клюковки и легли спать, усталые и бесчувственные, как дрова.
Я вообще-то сплю долго и крепко, как и положено спать человеку с чистой совестью. Но спать мне спокойно не дали. Я сжег себе шею и руки, а препротивная личность Серега, сосед по палате, терзал всю ночь мое тело локтями и даже пинал ногами его. Надо, я думаю, неко-торым матерям больше работать с некоторыми своими детьми, чтоб из них не вырастали ма-лолетние бандиты. Достал меня Серега.
Кстати, когда я был на островах Фиджи, узнал некоторые смешные предрассудки тузем-цев. По мнению маорийцев, мясо новозеландцев нежное, напоминает мясо свиньи, но очень душистое. Что же касается белокожих, то они употребляют в пищу соль и это придает их мясу своеобразный привкус, который лакомкам людоедам не нравится. Но для меня – сгодится, решил я тогда. Даже интересно – что это за привкус такой. Да и в палатке будет просторнее... Заснул только под утро.
Проснулся к завтраку. Кстати, ни разу за время нашего путешествия не видел, кто готовит завтрак. Только вылезешь из палатки, – а он уже готов. Еще одна уральская загадка... От-плыли в 11.15. По реке плыли куски пены: выше по течению опять кто-то перевернулся. Про-шли камень “Боярин 60 км". Течение медленное ... 70 км ... Высматривали крыши села Чусового, но его долго не было – речка здесь сильно петляет. Опять захотелось кушать. По поводу стоянки на обед была небольшая дискуссия. Леша был против отдыха. Все остальные – “за".
Леша утверждал, что останавливаться на обед не стоит, а лучше плыть до Чусового (где может быть будет хлеб), а потом – плыть до вечера, выбирая место сразу для обеда и ужина. Боря же возражал, что никто за нами не гонится и лучше отдохнуть и пообедать у этого вот ручья на этом вот прекрасном месте. Смысл диспута для краткости можно передать так:
Леша: Нечего отдыхать. Надо идти. Чем лучше, тем хуже. Чем хуже, тем лучше.
Боря: Надо отдохнуть. Чем лучше, тем лучше.
Леша: Нет, чем лучше, тем хуже.
Боря: А чем хуже, тем лучше?
Леша: Правильно.
Боря: Значит, чем лучше, тем хуже. Но если – хуже, то – лучше. Поэтому чем хуже, тем хуже. Будем отдыхать.
И был нам праздничный первомайский обед: суп с грибной крапивой. Грибная крапива делается из обычной путем смешивания ее с большим количеством тушенки. По вкусу она ничем не уступает опятам. Потом еще был компот. Наконец-то я наелся. После обеда иссле-довал ручей, как мог. Ни самородков, ни золотого песка. Пусто. Обнищала земля уральская. Ну ладно, может еще что попадется.
Через 40 мин. после отплытия в маленькой деревеньке Иренка нахристарадничала аж 2 буханки хлеба. И даже купили ведро картошки. Аборигены в ярких туземных одеждах очень приветливы и радушно встречают мореплавателей. У стоянки всегда вырастают груды мест-ных продуктов, плоды пальм, бататы, рога, лапти, бананы... Этого мы довольно много ели в Москве, поэтому обычно мы обменивали бататы и плоды хлебного дерева за монеты, зеркальца, фантики или обрезки материи. Местные племена очень отсталые, это не африканские догоны, и про Сириус А или В не слыхали, как не слыхали и про Сатурн. В лучшем случае покажут паль-цем Луну.
16.15 – прошли “Шайтан-камень. 76 км“. У висячего моста в Чусовом наши старые знакомые окончили плавание и на прощанье подарили нам кусок хлеба. Не часто выпадают такие счастли-вые дни, подумал я, не часто. Мы со свистом пронеслись мимо Чусового и сразу за висячим мос-там наш корабль сел на мель. Ненадолго. Снялись и опять пошли с крейсерской скоростью 4 узла. Селяне и поселянки приветствовали нас с берега. Когда прошли все хижины, Лена ска-зала: “что-то воды много в байдарке...”
И у моих ног тоже – лужа. Я нагнулся, посмотрел назад и увидел, как из-за шпангоута, через дыру в днище, сквозь зеленоватую струю воды светит радостный луч вечернего солн-ца.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Все оверкили начинаются с крика: -"ПОВОРАЧИВАЙ!"
(народная примета)

 Был ласковый майский вечер. Ничто не предвещало беды.
– У нас дырка, – сказал я экипажу, не дрогнув ни одним мускулом на лице.
– Заткни ее пальцем, – быстро посоветовал Леша.
– Не затыкается...
Ногой бы ее босой заткнуть. Но грести неудобно будет. И поза дурацкая. Понял, что очень скоро мы будем грести по колено в воде. А потом – и под водой... Поэтому раньше, чем наши мачты ушли под воду, корабль выбросился на мель у самой крайней хижины села. Вы-тащили провиант, НЗ, нехитрый скарб свой, стали дырку сушить да клеить. Заодно ели что-то вкусненькое. Козьи наки, кажется. Туземцы к нам не подходили и таращились издалека, как коровы на летающую тарелку.
Когда лодка уже была готова к спуску со стапелей, было нам знамение. Плыл по реке де-ревянный челн, пустой, без парусов, без весел. По самой середке. И без людей... Проплыл мимо нас и скрылся за поворотом. Пропал, будто и не было его вовсе. Как "Летучий Голлан-дец". Хотя мы сразу же пошли следом – его не было. Шлюпка с "Летучего Голландца" исчез-ла. Я счел это за дурное предзнаменование. Поневоле вспомнилось пророчество старого колдуна...
18.15 – выход. Сразу потек мой правый сапог. Так, начинается... Очень долго, почти до захода солнца плыли мы, выбирая спокойную бухту для стоянки. Проплыли Мартьяновку. За ней, по слухам, начинались места глухие, совсем без туристов. Может, перестанут попадаться грязные целлофановые пакеты, висящие на прибрежных кустах, отмечая путь нерях или дураков. Долго, очень долго плыли мы в поисках ручья. Напрасно иссохшие от жажды губы ждали каплю влаги – тщетно, их мольбы слышало только небо. Наконец, оно сжалилось и мы издалека услы-хали шум горного ручья.
Занесли байды на высокий пологий склон левого берега и заночевали в елках. Хотя сно-ва была клюковка и тост "У-у-у!!!", поспать Серега спокойно не дал. Тесно в палатке, тесно... Кого-то надо убрать.
Утром второго мая встал измученный, прямо к каше манной. Насилу доел. Ну и попал я в передрягу – руки работают, спина болит, челюсти постоянно жуют. Абсолютно не отдыхаешь. Помню, сфотографировался с конопатыми на фоне покоренного Урала. Проснулся только в лодке. В середине. Светит по-летнему жаркое солнце и пара удалых гребцов гонит наш ко-рабль к новым берегам. Прошли камни Малый Владычный, Большой Владычный 93 км, Га-маюновый...
Река действительно стала чище, нет кустов по берегу и целлофановых пакетов. 100 км, камень Пьяка... Большой грот. Вышли его исследовать Река здесь узкая и брошенный камень почти долетает до противоположного берега. Камень “Пещерный 102 км”. Действительно, под самой макушкой – пещера.
Наконец-то! С виду – вполне подходящее место для хранения сундуков. Все с радостью причалили и полезли открывать пещеру. А я получил возможность спокойно записать впечат-ление о животном мире Урала.
Животный мир Урала чрезвычайно многообразен. Во-первых, по берегам рек вблизи от населенных мест сидят рыболовы. Что-то ловят. Над рекой летают утки и черные вороны, до-вольно редкая птица, питающаяся дохлятиной или кровушкой, что увеличивает продолжи-тельность жизни до 300 лет. В Антарктиде и в Арктике их всех истребили, а здесь они еще летают. В деревнях водятся бабы, ребятишки и козы. Уральский лес уступает многообразию австралийской сельвы или индийских саванн. Много комаров, клещей, и где бы мы не поста-вили палатку, в траве постоянно бегает что-то черное или серенькое. Наверно, выхухоль ка-кая-нибудь.
Итак, все полезли в пещеру. Даже Олег, который и на ровном-то месте опрокидывается. Даже Олька, зажав в кулачке гербарий с цветочками или самоцветами, цепляясь за выступы одним свободным пальцем, штурмовала уральскую Джомолунгму. Полез и я. Самое неприят-ное, что какой-нибудь дурень может в тебя сверху камень бросить. Залезли все, потерь нет. Пещера неглубокая, метров 15 всего, но в конце ее – темно и можно зажечь плекс. Сокровищ не видать. Зато всякие дурни изукрасили своими немыми автографами стены и потолок. По-сидели в сырой темноте, подумали о жизни... Вылезли на свет, и как хорошо-то! Вольготно, лепо. Поневоле думаешь, зачем от такой красоты полез на эту дурацкую кручу в эту дурацкую дыру?
Снизу людишки жалкие карабкаются. Так и хочется камень бросить. Бросил. Не попал. Спускаться не стали, а поднялись по узенькой тропке на гору и спустились по обратному ска-ту вниз. В мрачном грязном лесу у подножия Леша продемонстрировал карстовый провал: ог-ромная дыра в земле, где исчезает ручей. Он проходит под горой и впадает в реку. Леша взял палку, спустился в самый низ карстовой воронки и стал дырку расширять, чтоб сделать, как лучше. А получилось, как всегда: дыра затянулась и вода в воронке стала прибывать. Тут я оставил экскурсантов и пошел смотреть, как иссякнет ручей на другой стороне горы. Но он по-прежнему бодро бежал в реку. Странно. Больше ничего интересного не было, кроме двух неглубоких щелей в скале, откуда несло могильным холодом.
16.00. Время пить "Херши". Выпили. Пообедали. В это время к горе причалили еще две байды и экипаж полез осматривать пещерку. Но лезли они осторожно, не было в них того ге-роизма и бесшабашной удали, как у нас. Мы же под близкие грозовые раскаты отчалили и дошли до камня “Высокий 109 км.”

Опять в самом низу пещера. Двое смертников-любителей, Боря с Лешей, полезли смот-реть, глубока ли? грязна ли? гнусна ли? Лезли вверх по расщелине, пока не достигли, так сказать, потолка. Спустились. Но самая таинственная пещерка была правее, с виду – просто узкая щель. Они улезли туда и долго не выходили. Потом замогильный голос из расщелины попросил у Сереги фонарик. Он дал, умоляя, чтоб не разбили. Тягостную тишину ожидания известий нарушали глухие стоны, междометия, бормотания... Потом я услышал стук и шум падения. Фонарик кокнули, подумал я. И точно. Через 15 минут они вылезли ногами вперед. Живые. У фонарика разбилось только стекло, но Серега долго в слезах извергал угрозы и проклятия по неизвестному адресу. Зато все живы. Дети сразу захотели залезть в эту таинст-венную щель и посмотреть, что же там такое. Но уже не было времени. Отплыли в 18.30.
Поднялся холодный ветер. Ничего, моряки не мерзнут! Жаль, я не моряк... Руки к веслу примерзают. Камень “Тюрик 114 км." Через три поворота – ручей Илень и брошенная дерев-ня. Черные избы без окон и без дверей. А там, небось, теплее, чем в байде. Пора уж искать место для лагеря...
За деревней – поломанный мост. Когда подплыли поближе, разглядели, что один пролет железного моста лежит на дне, и напор воды образует над ним большой вал. Небольшой во-допадец, я бы сказал. Почти с метр высотой, как мне тогда показалось. Мудрый Боря выса-дил свою команду на сушу и повел первую байду вдоль берега. Я насторожился. Вторая байда, в которой рулевое весло держал Леша, обожала подплывать поближе к торчащим из реки камням, бурунам, туда, где нашу байду могло перевернуть, и подойдя вплотную, пово-рачивать в сторону, отчаянно выгребая. Вот и сейчас Дещере устремился к водопаду, чтобы еще раз испытать судьбу.
И мы, как дураки, понеслись на встречу с бушующей бедой.
– Будем проходить на отрицательной скорости, – принял решение Леша.
Раскаиваясь, что не привязал свое тело к пустому баллону из-под "Пепси", я направил наш утлый челн в пенные волны разбушевавшейся стихии.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Утром ударил мороз.
Здравствуй, мой остеохондроз!
(Стих )

 Нечасто в студеный майский денек судьба дает шанс полюбоваться незабываемыми пейзажами глубин и познакомиться поближе с обитателями речного дна.
В этот миг, когда замерли сердца, наш шкипер, заядлый любитель иррациональности, выбрал рациональный курс. Сиганув с трамплина, байда пронеслась по стоячим волнам ка-таклизма и величаво закачалась на спокойной волне.
Я оглянулся.
Все мои путники были живы. Третья байдарка под руководствам Лени Дубовского перед во-допадиком стала, конечно, отчаянно поворачивать, но, конечно, не успела повернуть из стреми-тельного потока и на моих глазах пошла с водопада боком! Если бы не мои способности к телекинезу, они бы неминуемо перевернулись. Жаль, не успел сфотографировать. А повто-рить этот фокус они не захотели. В рубашке родились.
За этим поломанным мостом – камень ”Журавлик 133 км”. На скале – венок. Не всем ве-зет. Все, хватит приключений на наши головы. Встали лагерем, напротив ручья на левом бе-регу, среди редких осинок и елочек. Зато было много сушняка. Наши замечательные повара стали готовить плов по-уральски. Жаль, риса было мало. Хотел их вразумить, добавьте, мол, хоть вермишели с гречкою, но они не вняли. В таких случаях в котелок бросают несколько ко-маров пожирнее. Хороший комар, он навар дает, сок пускает, сало... Что и придает лесному вареву дополнительную пикантную сытность. Но в связи с похолоданием комары попрятались, больше в плов бросить было нечего. А он получился невероятно вкусный. Даже до желудка не дошел, а рассосался где-то в защечных мешках. Помню, добавка была, по две ложки. И клюковки дерябнули, конечно, за второе рождение. Не каждый день в походе люди рождаются.
Через полчаса после того, как часы пробили полночь, начался дождь. А потом пошел снег. Ибо наступило 3 мая.
Сбылось пророчество старого колдуна...
Утром я приподнял свою несчастную головушку и сквозь парашют палатки увидел засне-женные поляны вокруг нашего лагеря. Все, приплыли. Может, и реку уже сковал лед. И воду можно будет увидеть только в проруби. Попросил радиста передать на Большую Землю: “Байдарки затерты чусовыми льдами. Шлите валенки, в сапоге дырка." И опять заснул со сча-стливой улыбкой на лице. Снег майским утром мог обрадовать только белых медведей, но я был рад, что выспался, наконец-то. На завтрак скушал овсянку без изюма. Зато много. Экспе-диция копила силы весь день. Ведь нам придется туго. Читали сказки вслух, играли в "Тет-рис". Леня Дубовский сболтнул, что взял с собой 500 тысяч. Леша с Борей оживились и, отыскав в ремнаборе колоду крапленых карт, раскачали Леню на партию в преферанс.
Может быть, этот день прошел бы без приключений, но неугомонный Леша заманил часть людей, детей и мужиков, обманом на левый берег. Обещал, что там есть пещеры. Переплыли ни-как не замерзавшую, почему-то, реку и долго шли по мокрому бурелому в гору. Потом – с горы. Зачем и куда идем, никто не знал. Наконец, группа туристов – авантюристов под руководством Дещеревского нашла цель в жизни и решила дойти до истоков попавшегося нам лесного ру-чья. Но я уже знал, что ручей течет из земли и с ними не пошел. Группу благоразумных ро-мантиков повела обратно Олька. Ей было дадено указание вести нас до реки вдоль ручья, и юное создание, страдая, что не запомнила дорогу назад, повела нас в неведомую даль, ро-няя чистые детские слезы. Склероз в ее шестилетнем возрасте простителен, но она не могла себе простить, что не запомнила пути назад и этим обрекла на неминуемую гибель одинна-дцатилетнего Диму и старца Фура, так и не наевшегося плову перед смертью. Мы уже совсем от-чаялись, но тут неожиданно сквозь густые лианы заблестела речная вода.
А на берегу нас ждал костер.

Этот эпизод напомнил мне чем-то трагический переход по африканским пампасам, когда нам, чтобы успеть дойти до корабля, пришлось возвращаться через пустыни Берега Скеле-тов.
После сытного обеда на зимовке воцарилась скука, от которой старец Фура слегка рех-нулся, вспомнил военное детство, Чечню , вооружился топором и стал периодически брать за-лож-ников, требуя самолет в Швамбранию и два миллиона долларов. Родители безучастно созерцали, лузгая семечки, как их любимых деток берут в заложники, да и сами потерпевшие только глупо хихикали, хоть им и был обещан солидный процент от прибыли... Их несерьезное от-но-шение к терракту и сорвало оный. Ни самолета, ни денег никто не прислал. Ну и оставай-тесь нищими, босяки, – сказал мудрый старец Фура. – Гребите теперь веслами, как дураки!
Так что день прошел тихо, без человеческих жертв. Ночь – тоже. Выспался на славу, под шорох снежинок. А утром сбылись пророческие слова старца Фура, ибо все решили: плыть! Ничего, распогодится!
Так и поплыли на север сквозь снегопад.
Дошли до Сулемы и там Иренка моментально выпросила буханку. У нее дар от Бога: жа-лобный голос и отчетливая дикция. Нищие в электричках, говорят, зарабатывают по миллио-ну в день. Когда буду клянчить милостыню по поездам, обязательно возьму с собой Ирену.
Прошли камень Гилевский 134 км. Снегопад не кончался. За поворотом высадились на берег, разожгли костер и обогрели озябшие члены свои. До загадочного Кына осталось 80 км. Камень Афонины брови 141 км. Так себе, ни Афони, ни бровей. Потом пошли острова с поро-гами, пришлось повертеться... Снегопад незаметно кончился.
Показалась деревня Утка. Высадились и пошли за утиными яйцами. Но купили куриные, две дюжины. Дали бабульке купюру в 10 тысяч, у нее при виде таких крупных денег руку све-ло судорогой и дать сдачи она не смогла. Пришлось купить на эти деньги творогу, морковки и еще чего-то. У бабульки пенсия 37 тыс. У деда – 17. Затерянный мир, как у Конан Дойдя. Сра-зу за деревней – камень “Красный 150 км”. Высокая скала с пещеркой и отличное место для лагеря. Пещерка маленькая, только для детей. Дети осмотрели ее и сосредоточились у вхо-да, от которого шла узенькая тропинка наверх. Я сидел, свесив ноги вниз и собирался спих-нуть вниз камешек покрупнее, когда на фоне далекого леса показалась голова Сереги, которая сразу же принялась рассказывать какой-то анекдот. Как он залез по отвесной стене, на чем держится, было непонятно, да и вряд ли он успел бы рассказать свой анекдот до кон-ца, поэтому мы втащили его за руки ко входу в пещерку. Для страховки Серега всегда лазил по скалам в спасжилете. Может в нем и мягче падать, не знаю. Не довелось. Полезли на са-мый верх скалы. Там – площадка с маленькой башенкой.
В щель между камнями недобитые коммунисты воткнули красный серпасто-молоткастый советский флаг. Как на рейхстаге. На башенке справа – малюсенький узкий выступ в рост че-ло-века. Если у кого храпят соседи ночью, можно переспать здесь, на свежем воздухе. Высота скалы 70 метров, поэтому с нее в сто раз безопаснее падать, чем, например, с Пика Коммунизма.
Вечером проплыли мимо деревни Утка (второй). На 163 км – камень Смутный. Несколько огромных розоватых отвесных скал, очень красивых на закате. Страшно, даже ужасно краси-вых. Река глубокая, веслом не достал дна. На левом берегу – идеальное место для стоянки: кострища, бревна. Грех проплывать мимо. Встали здесь на ночлег. Костер удался на славу. Ни ветра, ни искр, ни дыма. Впервые за много дней все отогрелись и обсушились. К столу был подан плов необыкновенной вкусноты. Даже на банкете в Голивуде такого не едал. Ночь прошла спокойно. До самого утра над лагерем не стихал сатанинский хохот, плач уральского койота и злобный рык ископаемого кашалота. Но все крепко спали и никто ничего не услышал.
Пятница 5 мая. Утро. Неугомонная молодежь со старцем Фура отправились на правый берег смотреть пещерку. Так себе, 7 метров глубины, внутри маленькая каменная скамеечка и зеленые натеки на камне.

Отплыли в 11.00. С каждым утром отплываем все раньше и раньше. Куда спешим, непо-нятно. Через километр у поворота – огромная черная дыра в скале. Похоже на туннель мет-ро. Но поезда долго не было, поэтому решили, что это пещера и полезли ее открывать.
Снаружи это место напоминает затерянный буддийский храм: колонны и стены, оброс-шие лианами и мхом, разрушенная лестница у входа, полузасыпанная землей и заваленная обломками священных стен. Все заросло мхом и бурыми лишайниками. Громадная дыра-вход быстро сужается и продолжается щелью метров 8 высотой. Щель раздваивается на ле-вый и правый проход, они уходят вглубь скалы метров на 15-20 и поворачивают навстречу друг другу, сужаясь до сырого крысиного лаза. Из левого прохода есть узкая смотровая щель наверх. Если вход обвалится, из нее можно неделю любоваться на дневной свет.
Пещера всем понравилась. Извилистые ходы, темно, страшненько. То, что надо. Назвали пещеру "Крутой". Только сели в байды и поплыли, как откуда ни возьмись появилась следую-щая скала – камень “Дыроватый 165 км.” На высоте 15 метров заманчиво чернела новая ды-ра, дыроватая такая дырень. Полезли. Ничего не поделаешь – надо. Но не тут-то было. Скала отвесная, а под самой дырищей даже отрицательный наклончик. Так и не влезли... За-то слева, внизу – узкая вертикальная щель поднимается вглубь скалы, а из нее бежит вниз холодный ручей. Стали подниматься вверх по ручью. Стены гладкие, скользкие, можно лезть вглубь только враспорку, упираясь ногами. На первых же 5 метрах народ отсеялся. Остались усугублять свою жизнь Дима и Игорь, самые ногастые из группы задержки.
Внизу ручей шумит, заглушая стоны и кряхтение. Он поможет нам найти выход, когда по-гаснут факела. Группа отважных передохнула на маленьком выступе, от которого ход пошел влево и вниз. Леша полез и вылез над ручьем. За ним еще кто-то попробовал прогнуться и искривиться. Я не стал кривиться и полез дальше по щели, вперед, и через узость прилез в расширение. Щель сузилась и дальше не залез бы никто, даже если его заколачивать туда кувалдой. На стенах были автографы наших предшественников, исполненные простым ка-рандашом. Самые ранние – от 30-х годов нашего века. Надо же...
Неожиданно за узкой щелью, в которую никто бы не пролез, послышались глухие крики живого человека. Как из могилы. Кричал Леша.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

По шкуродеру ползут друг другу навстречу два спелеолога.
Встретились.
– У меня сзади завал, – сообщил один.
– У меня – тоже...
(Быль)

 Ничто не предвещало беды. Только Дещеревского, видимо, завалило.
Как Леша там очутился, мы не поняли. А кричал он что-то про сталактиты, про залу и про кончившийся плекс. Хорошо, что напомнил, – плекса и у нас осталось мало, минут на 10, и мы полезли обратно. Весь народ повыбирался из дыр и стал нарушать кислотно-щелочной ба-ланс во рту. Появился Леша, живой, чем очень меня удивил, и стал агитировать посмотреть открытую им “залу” и другие достопримечательности. Леня Дубовский, который сегодня де-бютировал в качестве спелеолога, стукнулся головой об камень, решил, что этого недоста-точно и полез испытывать судьбу до конца. За ним – веселые пофигисты Дима с Игорьком, рисковый парень Боря и старец Фура. Он прихватил последние запасы плекса и свечку, кото-рую можно будет потом съесть. Было по-мужски быстрое и немногословное прощание с род-ными, близкими, слезы расставания, просьбы "Береги себя", "...а мамане моей передайте, что..." и спецотряд стал подниматься по расщелине вверх. Метров через 30 открылся гори-зонтальный узкий коридор, поросший каменным мхом и похожий на пищевод гигантского ящера Гемозавра. Кое-где как зубы, торчали над головой сталактиты, не хватало рук и ног, горящий плекс приходилось держать зубами, но шестерка отчаянных храбрецов упорно полз-ла на карачках все глубже и глубже в скалу. Однажды, когда почти добрались до желудка Ге-мозавра, Дима чуть не загремел вниз в расщелину, еле удержался. Но ему сразу захотелось наружу. Ближайшее окружение стало его утешать, думая, что он испугался.
– Нет! Только вперед! – воскликнул Дима громовым голосам, обводя своих попутчиков горящим взором. Старец Фура дрожащей рукой пожал твердую ладонь юноши, сверкая оча-ми, они крепко сжали факела и устремились вперед в таинственный мрак подземелья.
Прошли извилистый аппендикс, поросший известковыми кораллами и вновь стали под-ниматься по скользким стенам. Один байдарочник, вооруженный только веслом, мог бы за-держивать здесь целый полк американских коммандос. Скоро щель опять пошла горизонтально. Открылся проход вниз и через узкий лаз – куда-то вбок. Внизу лежало круглое зеркало.
Спустились вниз. Было 15.45. А в 16.00 истекало наше контрольное время. Значит, пора рвать когти. Плекс почти весь догорел и старец Фура зажег свечку, рискуя остаться без еды. И может, обрекая себя на голодную смерть. На потолке сидела бабочка. Рядом с ней спал комар. Что ест бабочка, неизвестно. Наверно, комаров. Что ест комар, тоже загадка. Может быть, бабочек. На серых каменных натеках кто-то слабеющей рукой вывел послание потом-кам. Увы! Ни останков несчастного, ни даже плекса от них не сохранилось. Все поглотила не-насытная утроба каменного людоеда.
Ни входа в Храмовое Подземелье, ни в Большой Лабиринт мы не нашли. А ведь где-то здесь начинался Зал Скелетов, из которого туннелем можно было дойти до реки... Обратно добрались минут за 20. Пот лился с нас ручьем, колени дрожали от напряжения и дышали мы тя-жело. Наконец увидели дневной свет и из холодного сырого лабиринта отважные покорители недр бросились в жаркие объятия своих друзей.
Для четверых из нас это был дебют. Неслабенький дебют. Но на этом переживания не закончились. Да-с.
С небес недавно пролился майский дождь и все вокруг дышало негой и умиротворенно-стью. Ничто не предвещало беды. А между тем Ирену уже терзал смертоносный вампир. Клеща она, как и все пострадавшие, обнаружила совершенно случайно. За операцию взялась хирург Лена и через томительные полчаса закончила тракцию гада из тела пострадавшей.
– Будет жить , – сказала хирург с усталыми добрыми глазами и вытерла капли пота со лба. Тут все заторопились себя ощупывать, осматривать и обыскивать. И на Игорьке обнару-жили сразу двух клещей. На каждом ухе по клещу. Обливаясь от удовольствия слюнями, кро-вожадные вампиры терзали давно не драные уши конопатого подростка, впиваясь все глубже и глубже. Адмирал Боря, по совместительству филлипинский хилер, тщательно вымыл руки и началась уникальнейшая операция. Пациент мужественно лыбился во время экзекуции, пока Боря не сказал:
– Случай очень тяжелый. Поражение чересчур глубоко. Не знаю, смогу ли... Спасти ре-бенка может только немедленная полная ампутация.
Убитые горем родители взмолились, упав на колени:
– Доктор, ради Бога, спасите его уши! Драть не за что будет, ведь лодырем вырастет! Ради всего святого, доктор!!
И адмирал-хилер рискнул. Была проведена долгая предоперационная подготовка. Спер-ва мазали клещей сливочным маслом, надеялись, что они задохнутся и уползут. Ни хрена! Если б меня намазали сливочным маслом, да еще с хлебом, с сахаром, я б тоже никуда не уполз. Наконец, настал решающий миг: Боря взял мастерством и силой, выдернув гадов вме-сте с челюстями. Больше ни у кого клещей не обнаружили. И это объяснимо – клещ выбирает лучших... Или дураков, которые шляются по лесу, не надев капюшона, да еще при этом объе-даются халвой.
В 17.30 – отплытие. Если на каждом километре будут попадаться пещеры и клещи, дале-ко не уйдем. К счастью, плекс кончился. Прошли череду Собачьих камней, еще одну деревню Утку без жителей и скалы с пещерами. Скорость была больше 7 км в час, или одна француз-ская миля. За Демидовским крестом, который случайно заметили на левом берегу, останови-лись на ночевку. На правом берегу было хорошее, ровное место, старое кострище на лугу, напротив двух скал, похожих друг на друга как зеркальные отражения. Было предложено обозвать их "камни Игорьковы уши". До Демидова креста, вырубленного из одного большого камня, меня никто не подвез. Все куда-то торопились. А кто понял жизнь, тот не торопится. Но Леша пообещал завтра утром подплыть до креста, чтоб я сфотографировал. Про памятник истории рассказывали кореша-уральцы, но я тогда был в глубоком склерозе и ничего не за-помнил. Так что завтра тайна Демидова креста будет раскрыта.

Перед ужином полез исследовать гору, у которой мы встали и очень скоро обнаружил старые окопы. Гора заросла лесом, которому лет 50, и та сторона ее, которая обращена к ре-ке, изрыта стрелковыми ячейками чуть ли не столетней давности. Когда-то целый полк сидел в этих окопах и держал в прицелах то ли колчаковцев, то ли красных.  Ужин прошел в теп-лой и дружественной обстановке. Небо очистилось, потеплело, появились близкие звезды. Денек выдался не хилый и довольные, но усталые пофигисты разбрелись по палаткам. Но наш триллер этим не закончился. В полночь к костру подошел страдалец Игорек. Он поче-сался на ночь, и обнаружил еще одного клеща, в подмышке. Только Боре он хотел доверить свою жизнь, но адмирал уже заснул и тогда Лена, хирург по призванию, начала операцию, действуя обычной иглой. В два приема она удалила супостата, сначала туловище, потом – голову. Мужественный подросток не издал не стона. А смертоносный вампир с душеразди-рающими воплями окончил свой кровавый путь средь огнедышащих углей ночного костра. Мы поздравили хирурга с победой и трижды Герой Советского Союза отправился спать.
Отправился и я. Хорошо спать в середке, когда ночью подозрительно хрустит целлофан, оставленный на лугу, будто кто-то подкрадывается и подкрадывается к палатке... Но даже ес-ли это – злобный враг, волк или клещ-мутант, он начнет не с меня, а с того, кто лежит с краю.
Хорошо и безопасно спать в середке, среди друзей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Не люблю долго спать. Но приходится...
До 10 – сплю, до 12 – валяюсь.
Все равно не высыпаюсь.
(жалоба романтика)

 Суббота. 6-е мая. Проснулся аж в 7 часов. Но завтрак уже готов. Кто его варил, до сих пор не знаю. Может быть, капитан Немо, этот неизвестный доброжелатель, преследует нас в своей подводной лодке? На заре "Наутилус" всплывает и благородный защитник путешес-т-вен-ников выносит на берег котелок с кашей, после чего, как порядочный человек, исчезает.
Сегодня надо пройти 36 км. В 8.30 отплытие, панически быстрое, просто бегство какое-то. А кто понял жизнь, тот не спешит. На Демидов крест так и не взглянули, хотя это заняло бы 5 минут и еще 0.03 секунды на экспозицию. Ради этого креста я проплыл 183 км, а когда до него осталось 300 метров, все куда-то заторопились! Как наколдовал кто. До камня Жу-равлик 189 км дошли всего за час. Прошли "Дужные" камни, огромные слоеные каменные торты, сплющенные с боков. Видать всю разноцветную начинку. Стали часто попадаться по берегам большие глыбы грязного льда, чувствуется, что мы все ближе подходим к Северному полюсу. Вдоль реки всюду торчат каркасы бань, похожие на многоместные виселицы.
У 198 км небольшой перекур. В 15.15 на Берегу Уральских самоцветов выглянуло сол-нышко. Да, я совсем забыл описать уральские самоцветы! Их всюду навалом. Они размером с кулак, есть и поменьше. Диапазон расцветок очень широк: от черного до серого, даже бело-ватого. Оля на каждой остановке набирала коллекцию, стоящую целого состояния. И если бы Леша не выкидывал при всякой возможности очередной клад из байды, она затонула бы на третий день.
Камень Синий 205 км. Скала "Красная гора 209 км." Потом пошла очередь серых скал без названия. (Табличку стибрил кто-то). Осталось 7 км до Кына. У последнего кынского переката, откуда ни возьмись, появилась моторная лодка, управляемая очкастым маньяком. Она на бешеной скорости понеслась на байду адмирала. На крики маньяк не реагировал, собираясь протаранить нас насквозь. Расстояние стремительно сокращалось...
И только мастерство рулевого позволило избежать катастрофы.
Около 4-х часов пополудни наша эскадра вошла в тихие воды прикынья и причалила к вер-фи. Старинное русское село Кын было пустынно, – не ждали нас так скоро; торжественную встре-чу и бал у губернатора отложили на вечер. Левый берег 216-го километра был густо засыпан толстым слоем шлака, всякими металлургическими отходами, среди которых я насобирал ста-ринные кованные гвозди всех размеров (кстати, очень полезная вещь для наведения порчи). На станцию Кын автобус ушел в 11.30, но для нас специально губернатор обещал подать еще один в полночь. Времени было навалом. Какого хрена сэкономили 5 мин. и еще 1/30 сек. на Демидовом кресте!?

Мы не торопясь собирали байдарки, ждали до вечера, пока дождь их не подсушит, отве-чали на вопросы корреспондентов. Весть о заморских первопроходцах быстро разнеслась по безлюдному селу. Местные жители (двое пацанов и собака) с уважением смотрели на муже-ственные физиономии путешественников, отполированные ветрами всех широт 60-й долготы. Немногословные, молчаливые, мы сворачивали свои прокопченные байдарки и упаковывали ящики с сокровищами и редкими находками. Потом Серега залез на дерево и стал кукарекать свои издыхалки, распугав встречающих, и село окончательно вымерло.
И тут в голове у Олега обнаружили клеща. Долго и безуспешно выдергивали. Каждый по-пробовал, кому не лень. Лишь я не смог поднять руку на ребенка. Олег, скрипя зубами, ждал окончания операции. И только слабый стон услыхали мучители. Уральский клещ – это не вампир мексиканской сельвы, южноамериканские вампиры крупнее и злее, но зато их очень удобно выдергивать. Прямо за ногу или за руку ухватишь, бывало, дернешь, и добиваешь контрольным выстрелом. А уральские жертвуют туловищем. Вот и на этот раз Боря оторвал туловище, а голову удалить никто не смог. Между тем укус энцефалитного клеща может при-вести к трагическому исходу.
Повели Олега в больницу к местному знахарю. Тот долго плясал и прыгал вокруг костра, молился перед священным дубом, приносил ритуальные жертвы Брахмапудре. Но и он ничем практически помочь не смог, кроме иммунитетного укола. От знахаря мы узнали, что клещей надо травить керосином или камфарным маслом.
Да, еще оказалось, что уральские избы никто паяльной лампой не чернит, они чернеют сами от кислотных дождей. Вот такая здесь экология. Воду из реки местные не пьют. Цинк здесь, сказал прохимиченный мужик. Они его не добывают, но зато получают. Бесплатно. Что и подтверждается рядом серьезных заболеваний.
Вечером был прием у губернатора, обмен любезностями и подарками. По его милости-вейшему соизволению заработала ночью хлебопекарня и истосковавшийся по хлебу народ набросился на горячие буханки, как стадо камнеедок на импортный булыжник. А в полночь нам любезно был подан отдельный автобус.
Прощание было коротким. Но, думаю, уральцы надолго запомнили кандыляющего адми-рала без знаков различий, Лешу, с завидной неустрашимостью поливавшего водой попутчи-ков, обросшего щетиной Леню Дубовского, нищую Ирену, Серегу, орущего кричалки и вопилки, конопатого Игорька, Диму, чемпиона по стрельбе вслепую, немногословного смыш-леного подростка 4-х лет с торчащими из головы челюстями знаменитого уральского вампи-ра, Олю, своей коллекцией самоцветов окупившей все расходы экспедиции и двух Лен, счастливых, что опасное путешествие закончилось, их чумазые дети – живы и больше им ни-чего не угрожает.
Впрочем, они вовсе не чумазые, а только немного вывалены в грязи. Но, если разобрать-ся, это и не грязь вовсе, а тонкий слой из халвы, копоти, шоколада, глины, пыли, жира, супа, соплей, пряников, печенья и слез.

К О Н Е Ц
. . .
 Транспортное приложение.
Замечания для отправляющихся в путь.

 По слухам, с которыми нас любезно познакомили в справочной Ярославского вокза-ла, дальние поезда на ст.Коуровка не останавливаются, поэтому ехать туда надо с пере-садкой в Кузино (участок Пермь-Екатеринбург Свердловской железной дороги).
Перевозящий преимущественно русско-китайских “челноков” спецпоезд Москва-Хабаровск, на котором мы имели несчастье отправиться к этой проклятой станции, ухо-дит из Москвы почти в 12 ночи, поэтому уже удивительно, что мы не перепутали дату отъезда. У входа на злополучную ...надцатую платформу у нас попросили справку о весе багажа. На 8 взрослых и еще несколько детских билетов мы везли чуть меньше 200 кг, считая вместе с байдарками, вещами, продуктами и бланками этих самых билетов. Но таможню такой ответ, естественно, не устроил. Пришлось бежать в темное полуподваль-ное помещение, где в жуткой давке за несколько минут до отправления нам удалось-таки получить необходимую справку .
В дальнейшем группам, отправляющимся на прохождение этого маршрута, можно рекомендовать следующее. Во-первых, берите с собой больше, как можно больше детей, желательно в возрасте до 5 лет. Во-вторых, самые объемные вещи вроде спальников надо разложить в женские рюкзаки, предварительно убрав оттуда все самое тяжелое. Тушенку, ремнабор и прочие тяжести проносят в рюкзачках у малышей, сидящих на шее. Дайте таможеннику подержать один двух-трех-килограммовый женский рюкзак, с трудом помещающийся под крышей платформы, и если после этого он все равно отправит вас взвешиваться, можете смело плюнуть ему в морду. Разумеется, предварительно надо отойти, а лучше отъехать своим поездом на безопасное расстояние.
В-третьих, оставьте сверху достаточное количество анорак и штормовок, которые можно будет быстро переодевать в случае необходимости. Вещи делят на небольшие упаковки и носят к поезду поочередно, меняя одежду и нашейных детей. Как показал боевой опыт абордажа скорого поезда “Пермь – Москва”, первые рейсы надо делать в максимально серой, неброской и незапоминающейся одежде, а модные фраки, черные очки и накладные бороды оставлять на потом.
В-четвертых, не бойтесь гадов. Но – как красная тряпка на быка, на этих людей действу-ют всевозможные тележки, сумки с колесиками и т.п. до кукольных детских колясок включи-тельно. Впрочем, всем этим вещам не место в снаряжении истинного первопроходца.
Матерые автомобилисты, набившие руку на “кидании” гаишников, советуют прохо-дить блок-посты вслед за “спонсором”. Заметив идущую в нужную сторону достаточно большую кучу вещей, на фоне которой скромные пожитки туриста-водника просто неза-метны, надо точно рассчитать момент секундной слабости отхватившего богатую добычу таможенника и решительным броском взять цель. Здесь особенно важны количество и возраст сидящих на шее детей.
Самый последний совет, для тех, кого не вдохновили все предыдущие. По народной примете, у многих платформ два конца...

 Электрички из Кузино в сторону Коуровки (Новоуткинска) ходят несколько раз в день (каждые два-три часа). Поезд Москва-Хабаровск приходит в Кузино уже после от-правления первых утренних электричек, так что до дневного перерыва остается всего один или два рейса, которые желательно не пропустить.

Ехать до Коуровки две остановки, второй перегон минут примерно на 20. Когда из этих 20 минут прошло уже почти 19, электричка вдруг неожиданно остановилась и Леня Дубовский сошел “через закрытую дверь на зеленую травку”. Внимание! Здесь мы со-вершили вторую (первую – когда вообще отправились в дорогу) за время этого путеше-ствия серьезную ошибку! Дело в том, что напуганный множеством наших детей, то ли просто под влиянием хорошей погоды машинист остановил состав специально для нас: это место  – ближайшее к реке, и выйдя здесь, мы не только уплыли бы раньше, но и могли бы собирать байдарки в лесу, а не посередине деревни.
Таким образом, ошибка состоит не в том, что мы начали дергать стоп-кран, чтобы втянуть Леню обратно, а в том, что неправильно распорядились выигранным временем: надо было всем последовать Лениному примеру. Возможно, такие остановки полупустой электрички “по требованию” здесь обычны. Если так, мы зря сели в последний вагон; до-говариваться с машинистом и безопаснее выходить лучше было бы из первого. Естест-венно, для этого в Кузино надо заранее найти правильную платформу.

 Про пункты возможного отъезда. Встреченные нами на маршруте ребята из Шаля (поселок в Свердловской обл., не путать с Чечней) сказали, что уезжают с реки обычно из села Чусовое, где ежедневно ходят автобусы в сторону Идима-Сылвы-Шаля, а “при же-лании” оттуда же всегда можно уехать попутками в сторону Верхнего Тагила, за Урал. Мы сделали привал под мостом этой трассы, но за час не увидели ни одной машины.
Еще одна дорога пересекает реку на полпути между селами Чусовое и Кын, чуть ниже Сулема. В одну сторону эта дорога идет в пос.Шамары, в другую (куда обычно ездят) – на Висим, Уралец и далее в Нижний Тагил. Встреченные нами ребята из Ниж-не-го для се-бя заказали специальный грузовик на обратный путь. Автобус по этой дороге не ходит, попутки редки, но как запасной вариант, это тоже возможный способ отъезда.

 Село Кын находится уже в Пермской обл. Место для сборки байдарок в Кыне ужас-ное. На единственной с виду уютной зеленой лужайке-полочке перед самым селом полно золы, угля, битого стекла и прочего мусора. Вверху на покрытом молодым ельником склоне можно найти дрова, кишмя кишащие местными клещами. Чуть ниже по реке есть еще площадки у самой воды близ устья р.Кын, но никакой травки или хотя бы дров найти там не удастся.
Само село, зажатое сопками, тянется вниз вдоль р.Чусовой и вверх вдоль р.Кын на несколько километров. Встать на ночевку у воды в этих местах почти невозможно (разве что на другом берегу). Но это и не очень нужно, поскольку вечерний автобус на ст.Кын идет в 23.30, и переспать можно прямо в нем. Этот рейс более удобен, чем утренний (11.30) еще и по той причине, что ночной поезд до Перми втрое дешевле дневного. В пе-ресчете на километр пути, – примерно втрое дешевле поезда Пермь-Москва. Из-за неоп-ределенности с билетами мы поехали в Пермь с пересадкой в Лысьве, а вообще по этим местам лучше проезжать в будни в середине недели.

 Лысьвинский поезд приходит в Пермь в восемь утра, за час-два до отхода фирмен-ного ежедневного экспресса “Кама”. Вообще, поездов на Москву через Пермь проходит довольно много, но если пропустить “Каму”, идущую до Москвы меньше суток, то попа-дешь туда только вечером следующего дня или даже послезавтра утром. Правда, стоить это может раза в полтора дешевле.
Иренка в Перми решила разом избавиться от всех вещей и попутчиков. Взяв на по-следние заначенные Леней Дубовским во время преферанса гроши билет в Самару , она бросила свой багаж на платформе и пошла с Серегой в город за хлебом, чтобы оставить его нам в качестве отступного. Два часа до отхода “Камы” пролетели как одна минута. Ни хлеба, ни Иренки. Только ее рюкзак с остатками денег, документов и нашим спальником сиротливо маячил у входа в зал ожидания. Учитывая проявленные Иренкой во время по-хода способности, мы были уверены, что она и без рюкзака на любом вокзале не пропа-дет, но за спальник было обидно. И лишь когда наш поезд тронулся, Зверевы все-таки появились.
А хлеб мы ели весь день и кончили только в Москве.